Рита привстала на локтях и смерила сослуживицу таким взглядом, что у той ухнуло под ложечкой.
— Кто отважится ещё хоть на одно подобное замечание в адрес Октавия, получит прикладом по хребту, — произнесла она чеканно и намеренно громко, — всё у него как надо.
— Неужто ты проверяла? — спросил кто-то с ехидцей. Из глубины казармы послышался дружный хохот — несколько заинтересованных повернули головы в сторону Ритиной койки.
— Да, — ответила она твердо, на щеки её набежала при этом лёгкая краска, но, несмотря на это, Рита смело встречалась блестящими глазами с каждой из глядящих на неё девчонок… — И осталась очень довольна.
Широко улыбнувшись, она выдержала театральную паузу, после чего окончательно добила всех присутствующих:
— Пусть у каждой из вас хотя бы раз в жизни будет такой секс… Рекомендую.
Этим маленьким замечанием Рите удалось произвести желаемый эффект — после её отъезда у Октавия появилось несколько поклонниц, они были с ним в должной мере почтительны, и, как некогда сама Рита, щедро одаривали его тушенкой, сахаром и армейскими сухарями.
В качестве особого поощрения за выдающиеся успехи в службе командование позволило Тати Казаровой снимать очаровательную дачу в горах; небольшой клочок живописного леса притаился среди утесов, словно птичье гнездо или виток виноградной лозы, обнявшей горячие желто-красные камни — здесь, в этой зеленой мягкой бархатной мгле, укрывалось тихое нетронутое войной поселение. Деревянные домики, сады с обильно плодоносящими фруктовыми деревьями, ветви которых под тяжестью плодов тенистыми арками склонялись над дорогой, влажный горячий воздух, напоенный ароматами молока и домашнего хлеба, овцы, пасущиеся вдоль изгородей — вся эта сельская простота, незатейливая красота, представали настоящим чудом утомленным боями глазам офицеров. Взор отдыхал, неспешно плавая в бескрайнем мареве сочной зелени; грудь расправлялась, вдыхая свежесть, не разбавленную пороховой гарью; в горной деревушке бывало тихо, даже когда в ущельях велись бои — даже когда метались среди камней жадными птицами штурмовые вертолеты, рвались, озаряя сумрак нависающих скал короткими вспышками, боевые снаряды, и падали подбитые, объятые пламенем военные роботы, сюда, на высоту, долетали лишь отголоски, отзвуки — басистый рык моторов превращался в едва слышимый стрекот, словно стрекоза пролетела мимо в стоячем летнем воздухе, взрывы — в легкие щелчки, будто бы просто камни, сброшенные вниз горными козами, упали на дно ущелья.
Старая усадьба, которая приглянулась Тати, находилась на самом краю поселка — отсюда открывался волшебный вид на бурливую горную речушку, поясом струящуюся вокруг вулканической горы. Светлые и чистые комнаты деревянного дома своим скромным уютом и деревенской умиротворенностью резко контрастировали с душными несгораемыми бункерами военной базы, а в саду почти всегда свежо было под сенью яблонь и слив, щедро осыпанных плодами. Тати выбиралась сюда раз или два в неделю, отдохнуть телом и душой, вырваться из раскаленной пасти войны хотя бы ненадолго; иногда она брала с собой особо отличившихся в бою офицеров и даже рядовых, чтобы подбодрить их, дать и им снова почувствовать забытый вкус размеренной мирной жизни.
Переброшенные ближе к фронту силы, в числе которых оказалась и Рита Шустова, были присоединены к дивизиону под командованием Тати Казаровой. Вслед за ними в расположение прибыли боевые машины.
Рита никогда прежде не бывала в горах: новые места поразили её своей величественной и мрачной красотой. В свободные часы она полюбила подниматься на крутой черный утес, откуда открывался вид на необозримую каменную пустыню, что продолжалась за горным хребтом далеко на юг.
В ясные и тихие дни, когда ветер не носил в воздухе розоватую песчаную пыль, с утеса можно было наблюдать за боем: ослепительно сверкала на солнце стальная броня атакующих роботов, безжалостную яркость дня озаряли быстрые белесые вспышки выстрелов и взрывов. Могучие машины загорались, падали или по причине аварийного отключения неожиданно замирали, теряясь среди черных и серых скал, сливаясь с ними — неподвижных, их уже нельзя было различить на фоне каменистой пустыни.
В дисплейном зале, откуда осуществлялось управление роботами, царил мягкий полумрак, чтобы операторам боевых машин лучше были видны изображения на мониторах. В целях недопущения перегрева компьютеров в помещении работали мощные кондиционеры. Каждый оператор сидел в специальном сенсорном кресле с чувствительными педалями для ног и джойстиками для рук — робот, находящийся в нескольких километрах, видимый человеком только на мониторе, становился во время боя его вторым телом… На ручных джойстиках имелись кнопки: нажимая их наощупь операторы руками роботов стреляли по машинам неприятеля, бросали гранаты или включали функцию ближнего боя.
Тати Казарова иногда приходила в дисплейный зал и, стоя за плечом у кого-нибудь из операторов точно ангел-хранитель, временами подсказывала, как лучше поступить; либо просто наблюдала, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, мысленно выстраивая перед собою панораму реального сражения.
Больше, чем на других, командиру хотелось смотреть на Риту — ей нравилось, как сержант Шустова управляется со своим отрядом из шести роботов, управляемых девчонками, кресла которых располагались вокруг Ритиного — это позволяло им лучше слышать команды. Тати отдавала себе отчет в том, что выделяет эту девушку среди прочих; командир, конечно, не должен заводить любимчиков, но, с другой стороны, ничего дурного нет в простой человеческой симпатии, пусть даже командирской, и, как принято говорить, в «возложении надежд» — интуиция подсказывала Тати Казаровой: Рита способна добиться очень многого, и она оказывала ей, насколько это было возможно незаметно для девчонок и тем более для самой Риты, дружеское покровительство.
Бой выдался тяжёлый.
Противник получил подкрепление; плотные ряды неприятельских роботов неотвратимо надвигались, норовя взять в кольцо ничтожную горстку отстреливающихся военных машин — численное преимущество было значительным; продолжать сопротивление сейчас означало бы, скорее всего, потерять всех роботов — вражеская техника просто стерла бы их своим неистовым напором с лица земли, снесла, словно потоп, оставив лишь груду покорёженного железа…
— Отступаем, — напряженно произнесла Рита, быстро облизнув пересохшие губы, — чёрт.
— Всем! Развернуть орудия на сто восемьдесят! Запустить режим пружинных прыжков! Уходим быстро!
— Сколько же их там… Точно саранча, — отдав команды, тихо пробормотала сержант Шустова уже самой себе.
Роботы на мониторе, как один, повернулись, согнув свои стальные шарнирные конечности, направили дула страшных гранатометов и огнеметов назад — живой солдат не способен стрелять спиной, а металлический — сколько угодно — в этом его ощутимое преимущество. Роботы подпрыгнули, выпростав толстые пружины в основаниях нижних конечностей, а после длинными скачками проворно побежали по пустыне, поднимая пыль, перемахивая через камни и овражки, продолжая отстреливаться — вышло очень зрелищно, огромные сверкающие машины будто бы исполняли групповой спортивный танец — все движения их, повинующиеся четким командам Риты, были слаженны, словно набор отрепетированных па.
