Вот это были явно верные слова, потому что Джек, впервые за весь вечер, улыбнулся, и с лица его мгновенно стерлось озабоченное выражение.
— Да нет, все нормально, — дружелюбно возразил он, а Артур подумал: что, интересно, сказал бы он и сделал, если признаться, как у них с Брендой на самом деле все складывается? И из дружбы, из ощущения товарищества едва не решил так и поступить. Но нет, тут же одернул он себя, это была бы отвратительная шутка, с товарищами так как раз не поступают. И ради чего — позабавиться?
К Джеку вернулось его обычное озабоченное выражение, словно он взвешивал возможные последствия какой-то неприятности — интересно, какой именно, подумал Артур, — а в следующую минуту спрашивал себя, а впрямь ли случилось что-то такое, может, ничего и не было.
Артуру захотелось пожать ему руку и во всем признаться и еще сказать, какой он, Джек, отличный, с его точки зрения, малый, какие у него хорошие мозги, и вообще все на месте, и как скверно видеть его переживающим из-за какой-то чепухи вроде этой, из-за того, что между ними встала женщина.
Но ничего этого он не сказал, а затеял разговор про футбол, и, допивая третью пинту, Джек уже разглагольствовал о том, что на будущий год «Ноттс» выйдет во вторую лигу. Все присутствующие в клубе также внесли в дискуссию свою крупицу знания, а где знаний не хватало, в ход шло воображение. Артуру сказать было почти нечего, и он заказал еще пару пинт, одну для себя, другую для Джека, довольный щедростью, с какой угощает мужа Бренды. При этом он не переставал повторять себе, какой Джек славный малый. Просто не повезло ему, что все так обернулось.
— У их центр-форварда самый сильный удар, и прицел точный, и плевать мне на то, что ты там несешь! — орал не на шутку разошедшийся Джек. Никогда еще Артур не видел его менее озабоченным.
— Пошел ты к черту, Джек! — орал в ответ бармен, тряся своим маленьким подбородком. — Ни за что им на тот год не пробиться.
— Точно, — поддержал его кто-то из метателей дротиков. — Пусть еще хоть десять лет носятся по полю, все равно ничего не выйдет, это я тебе точно говорю, Джек.
Все разгорячились, то и дело прикладываясь к кружкам и дружески переругиваясь, и каждый надеялся, что именно его предсказание окажется верным.
— Ты позабыл про трансфер из «Халла» на прошлой неделе, — говорил Джек, мастерски аргументируя свою позицию, меж тем как бармен протягивал ему через стол очередную пинту. Артур смотрел на него, довольный тем, что существуют определенные законы, не позволяющие заглядывать друг другу в голову, потому все так отлично и складывается.
— Да какая к черту разница, — стоял на своем бармен, — пусть хоть пятьдесят трансферов будет.
— А как насчет Уоррела и Джексона? Это тебе что, тоже без разницы?
Артур почти на слушал спорщиков, ему было хорошо от выпитого пива, он смутно вспоминал холодную землю в темном лесу, где несколько часов назад лежал с Брендой, а про футбол он все уже давно слышал.
Барабаня пальцами по кружке, на которой, решил он, можно бы сегодня закончить, Артур в то же время раздумывал, а не надраться ли как следует и свалиться по пути домой в кусты, и что Джеку просто не повезло. Или тебе прет карта, или нет. Он говорил себе, что надо ловить удачу за хвост, ковать железо, пока оно горячо. Бренда — классная женщина, и он от нее не откажется, пока все не раскроется, а что раскроется, так или иначе, он не сомневался.
Теперь, когда Джек забыл про свои заботы и увлекся футболом, у Артура стало легче на душе. Жизнь и впрямь казалась чудесной. Он надел пальто, готовясь уйти, попрощался со всеми, с Джеком в последнюю очередь. Но Джек забыл про него, он настолько погрузился в прекрасный и яростный спор, что почти не заметил, как Артур ушел.
Он вышел на крыльцо и, застегивая пальто, почувствовал, как морозный воздух щиплет кожу. Еще больше похолодало — хорошая погода для того, чтобы переварить несколько вылитых пинт, — но скоро распахнутся врата нового года, и тогда славно будет брать с собой Бренду в долгие прогулки по лесам и полям и проводить вдвоем тайные долгие вечера на теплом весеннем воздухе.
Под ногами скрипнули ступеньки, и Артур вышел на дорогу. Оглянувшись, он увидел, что все по-прежнему с воодушевлением спорят, размахивают руками, смеются, выпивают, и эхо их голосов плывет над зелеными газонами и теннисными кортами, постепенно растворяясь в холодном воздухе.
Оказавшись в неосвещенном месте, Артур не выдержал и громко загоготал. И этот звук тоже эхом разнесся вокруг, коснулся, кажется, просмоленной крыши клуба, потом соскользнул по скосу. Завтра вечером он увидится с Брендой. Он закурил и принялся насвистывать на ходу. От этой мысли ему сделалось хорошо.
Совершенно поглощенный ею, он, держась слишком близко к краю дороги, споткнулся о корень дерева, разразился проклятьями и выпрямился, потом засмеялся и продолжил путь.
Глава 4
Появился Роббо с жалованьем; он переходил от верстака к верстаку, от станка к станку, неся в руках длинную узкую коробку, набитую сотнями маленьких коричневых конвертов. Это был добрый час: Роббо улыбался, отпускал плоские шутки и вообще был совершенно не похож на того сурового, сосредоточенного мастера, что в иное время расхаживал по цеху, нащупывая в глубоком кармане своего комбинезона микрометр. Приводные ремни скрипели не так пронзительно и шкивы вращались не так быстро, как обычно, будто и сами ощущали приближение тишины и безделья выходных дней, и, хотя их назойливый шум все же не утихал, Артур воображал, будто слышит шелест шин автомобилей, проносящихся по Эддисон-роуд, и скрип груженых фур, выезжающих со двора расположенного невдалеке склада готовой продукции.
Остановив станок, он широкими мозолистыми ладонями сгреб с лотка железную стружку, запихал ее в деревянный ящик и утрамбовал башмаком — теперь дрезина увезет ее и сгрузит снаружи. Сам же принялся чистить станок — по-армейски, так, чтоб ни пылинки не осталось и чтоб блестел как новенький, — смахивая оставшуюся стружку, вытаскивая хлопчатобумажные волокна, застрявшие между станиной и бабкой. Налегая на станок всей своей долговязой фигурой, он тщательно протер питательную трубу, револьверную головку, ручки, но работал при этом не напрягаясь, насвистывал какую-то бойкую мелодию и думал о том, что происходит снаружи, об обеденном перерыве, о сверкающем солнце и о том, хватит ли у него сил остаться на небосклоне, когда в половине шестого прозвучит отбой. С того места, где он стоял, угадать было нельзя: маленькие окна, расположенные высоко на стене, покрылись копотью и почти не пропускают света.
— Эй ты там! — Роббо неожиданно вырос за его спиной. — Если уделишь мне минутку, получишь, что заработал.
Артур выпрямился и с насмешливой улыбкой вытер паклей руки.
— Не откажусь, мастер Роббо.
— Если бы отказался, был бы таким первым, — рассмеялся тот.
— Ну, и сколько на этой неделе накапало? — спросил Артур, хотя, как и любой сдельщик, прекрасно знал точное количество банкнот по одному фунту, лежавших в его конверте.
