– Знаете, мистер Картер, для нас это еще не
конец света. Во многих отношениях жизнь в тюрьме лучше, чем жизнь на здешних
улицах. Я знаю немало парней, которые сделали бы выбор в пользу первой. Жаль.
Текила был одним из немногих, кто в состоянии выкарабкаться…
– Почему вы так считаете?
– Потому что у парня есть голова на плечах.
Когда мы его «очистили» и привели в порядок, он был страшно доволен. Впервые в
своей взрослой жизни не был под кайфом. Он не знал грамоты – мы стали учить
его. Ему нравилось рисовать – мы его всячески в этом поддерживали. Мы здесь не
склонны торжествовать по поводу своих успехов, но Текилой гордились. Он даже
подумывал по понятным причинам сменить имя.
– Вы никогда не торжествуете по поводу своих
побед?
– Мистер Картер, мы теряем шестьдесят шесть
процентов этих ребят – две трети. Они поступают к нам больные, как бродячие
псы, с мозгами и организмами, истерзанными кокаином и недоеданием, порой
умирающими от дистрофии, с кожей, покрытой коростой, с выпадающими волосами –
это самые тяжелые наркоманы округа Колумбия. И мы обеспечиваем им нормальное
питание, очищаем организм от наркотиков, прививаем элементарные трудовые
навыки. Они встают в шесть утра и драят палаты перед обходом. В шесть тридцать
– завтрак, а потом беспрерывное вправление мозгов. С ними работает группа
крепких профессионалов, некогда прошедших через все то, через что проходят
теперь наши подопечные, так что никакой туфты, извиняюсь за выражение. Им и в
голову не приходит мошенничать, потому что мы сами опытные мошенники. Спустя
месяц они чисты и горды собой. По жизни за пределами лагеря они не тоскуют, так
как ничего хорошего их там не ждет – ни работы, ни семьи, никого, кто их любит.
Им легко вправлять мозги, и мы делаем это весьма жестко. Через три месяца, в
зависимости от индивидуальности пациента, начинаем отпускать его на час-другой
в день на улицу. Девять из десятерых возвращаются, потому что им хочется снова
оказаться в каморках. Мы держим их здесь год, мистер Картер. Двенадцать
месяцев, ни днем меньше. Стараемся дать начатки образования, кое-какие навыки
обращения с компьютером. Прилагаем неимоверные усилия, чтобы найти для них
работу. Выпуская на свободу, мы молимся за них. Они уходят, и в течение года
две трети из к снова садятся на наркотики и оказываются на помойке.
– Вы принимаете их обратно?
– Редко. Если они будут знать, что могут сюда
вернуться, им и вовсе удержу не будет.
– А что происходит с оставшейся третью?
– Это именно то, ради чего мы здесь, мистер
Картер. Ради этого я и остаюсь их наставником. Эти парни, как я, выживают, прилагая
для этого неимоверные усилия. Мы побывали в аду и вернулись, и не дай Бог
никому пройти такой страшный путь. Многие из уцелевших работают с другими
наркоманами.
– Сколько человек способен принять лагерь?
– У нас восемьдесят коек – все заняты. Места
здесь довольно, чтобы принять вдвое больше, но, как всегда, не хватает денег.
– Кто вас содержит?
– Наш бюджет на восемьдесят процентов состоит
из федеральных субсидий, но никогда нет гарантии, что мы получим их и на
следующий год. Остальное выклянчиваем у частных фондов. Сколько сил на это
уходит, если бы вы знали!
Клей перевернул страницу и что-то записал.
– У Текилы нет каких-нибудь родственников, с
которыми я мог бы поговорить?
Пролистав дело, Тэлмадж Экс покачал головой:
– Где-то есть у него тетка, но не питайте
особых надежд. Даже если вам удастся найти ее, чем она сможет помочь?
– Скорее всего ничем. Но парню было бы приятно
увидеть родственницу.
Тэлмадж Экс продолжал листать дело, словно хотел
что-то найти. Клей подозревал, что он ищет записи или документы, которые
следовало изъять, прежде чем передать ему папку.
– Когда я смогу с этим ознакомиться? – спросил
он.
– Завтра вас устроит? Мне нужно сначала
просмотреть дело.
Клей пожал плечами: если Экс сказал завтра –
значит, завтра.
– Хорошо. Мистер Картер, я так и не понял
мотива. Почему он это сделал?
– Я тоже не понял. Думал, вы мне объясните. Вы
же наблюдали за ним почти четыре месяца. Он ведь никогда не совершал насилия,
не имел дела с оружием, не был предрасположен к дракам. Похоже, он вообще был
примерным пациентом. Вы всякого навидались. Так скажите же мне – почему?
– Да уж, навидался я многого, – согласился
Тэлмадж Экс, и взгляд его сделался еще печальнее. – Но такого видеть не
приходилось. Этот парень боялся какого бы то ни было насилия. Мы здесь никаких
драк не допускаем, но мальчишки есть мальчишки, и кое-какие ритуалы устрашения
чтут свято. Текила был одним из самых слабых. Не могу себе представить, чтобы,
выйдя отсюда, он украл пистолет, выбрал случайную жертву и застрелил. Также не
могу себе представить, чтобы он набросился на кого-то из сокамерников и избил
его до такого состояния, что того пришлось отправить в больницу. Я в это просто
не верю.
– Ну так что же мне сказать присяжным?
– Каким присяжным? Он признает свою вину, вы
же сами понимаете, и останется в тюрьме до конца жизни. Уверен, там он встретит
немало знакомых.
Последовала долгая пауза, которая, похоже,
ничуть не смущала Тэлмаджа Экса. Он закрыл папку и отодвинул на край стола.
Встреча подходила к концу, но посетителем был Клей, и закончить ее должен был
он.
– Так я приеду завтра, – сказал он. – В какое
время?
– После десяти, – ответил Тэлмадж Экс. – Я вас
провожу.
– В этом нет необходимости, – вежливо заметил
Клей, хотя на самом деле был счастлив.
Банда, дежурившая на улице, заметно разрослась
и, судя по всему, ждала, когда адвокат выйдет из здания. Они облепили его
«аккорд», слава Богу, пока стоявший на месте целехоньким. Но какую бы каверзу
они ни задумали, при виде Тэлмаджа Экса все планы были моментально забыты.
Стоило тому лишь качнуть головой, как банда рассеялась. Спеша покинуть
неприветливые края, Клей с ужасом подумал о том, что завтра придется сюда вернуться.
Проехав кварталов восемь, он нашел
Леймонт-стрит, остановился на пересечении с Джорджия-авеню и быстро огляделся.
Аллей, в которых кто угодно мог убить кого угодно, тут было хоть отбавляй, а он
вовсе не искал приключений на свою голову. Район был таким же мрачным, как тот,
откуда он только что уехал. Чтобы осмотреться и порасспрашивать местных
жителей, лучше приехать сюда попозже с Родни, чернокожим параюристом, хорошо
знающим законы улицы.
