Около трех часов ночи состоялось совещание, в
котором участвовали только Митчелл, Гибб и президент. Как бы ни были плохи дела
компании, существовали еще более страшные секреты, касающиеся максатила,
которых не знал пока никто. Если Мунихэм докопался бы до этой информации или
ему удалось бы клещами вытянуть ее из свидетелей, то небо действительно
обрушилось бы на голову фармацевтического гиганта. И пока Мунихэм не поднял на
процессе кое-какие щекотливые вопросы, надо было остановить кровопускание.
Таково было окончательное решение президента компании.
Когда на следующий день в девять часов утра
заседание было открыто, Роджер Реддинг заявил, что их стороне добавить нечего.
– У вас больше нет свидетелей? – уточнил
судья. Пятнадцатидневный процесс обещал на этом закончиться, судья предвкушал
целую неделю отдыха на поле для гольфа!
– Совершенно верно, ваша честь, – подтвердил
Реддинг, улыбнувшись присяжным так, словно у него все было в полном порядке.
– У вас имеются дополнительные доказательства,
мистер Мунихэм?
Адвокат истицы медленно встал, почесал
затылок, бросил злобный взгляд на Реддинга и сказал:
– Если они закончили, то мы тоже.
Судья объявил присяжным, что они могут
отдохнуть часок, пока он будет совещаться с адвокатами. По возвращении в зал
суда им предстояло выслушать заключительные речи сторон, и к обеду они получат
дело для принятия решения.
Как и все остальные, Оскар выскочил из зала,
на ходу доставая из кармана мобильник. Телефон Клея не отвечал.
* * *
Три часа Клей прождал перед рентгеновским
кабинетом в коридоре, по которому сновали медсестры и ординаторы. Он оставил
сотовый телефон в палате и на три часа оказался отрезанным от мира.
Рентгенография заняла еще почти час, хотя
могла бы окончиться быстрее, не будь пациент так несговорчив и агрессивен, а
порой и просто груб. Наконец ординатор вкатил его в палату и оставил там, к
своему великому облегчению.
Когда раздался звонок, Клей дремал. Во
Флагстафе было двадцать минут шестого, в Финиксе – двадцать минут четвертого.
– Где вы были? – воскликнул Оскар.
– Не спрашивай.
– Сегодня с утра «Гофман» выбросил на ринг
полотенце, попытался найти компромисс с Мунихэмом, но тот не захотел и говорить
с ними! После этого все пошло очень быстро. Дело было передано жюри ровно в
полдень.
– Дело уже у присяжных? – почти закричал Клей.
– Да.
– Ну что?!
– Да, дело было передано присяжным. И уже все
кончено. Они обсуждали его три часа и вынесли вердикт… в пользу компании. Мне
очень жаль, Клей. Здесь все в шоке.
– Не может быть.
– Тем не менее.
– Оскар, скажи, что ты пошутил.
– Хотел бы… Не понимаю, что произошло. Никто
не понимает. Реддинг произнес весьма эффектную заключительную речь, но я
наблюдал за присяжными. Мне казалось, что они у Мунихэма в кулаке.
– Дейл Мунихэм проиграл дело?
– Не просто дело, Клей. Он проиграл наше дело.
– Но как это могло случиться?
– Не знаю. Я готов был поставить все на то,
что проиграет «Гофман».
– Именно это мы и сделали.
– Мне очень жаль.
– Послушай, Оскар, я лежу тут в палате
совершенно один. Сейчас я закрою глаза, а ты просто поговори со мной, ладно? Не
оставляй меня. Никого вокруг нет. Просто говори, рассказывай что угодно.
– После вынесения вердикта Флит и еще два их
человека – Боб Митчелл и Стерлинг Гибб – зажали меня в угол. Милые ребята,
ничего не скажешь. Они были так счастливы, что чуть не прыгали от радости.
Стали спрашивать меня, живы ли вы еще, – как вам это нравится? Потом попросили
передать вам свои наилучшие пожелания, казалось даже, что искренне. Сказали,
что собираются совершить гастрольное турне по стране со своим представлением
«Роджер-Ракета и компания», а первое выступление дадут в округе Колумбия,
против мистера Клея Картера, Короля сделки, который, как всем известно, никогда
в жизни не выступал в суде по гражданскому делу. Что я мог ответить? Они только
что победили великого адвоката на его собственном поле.
– Наши дела больше ничего не стоят, Оскар.
– Они тоже так думают, разумеется. Митчелл
заявил, что они ни цента не дадут ни одному истцу во всей стране. Они, мол,
жаждут новых судов. Жаждут мести. Жаждут защитить свое доброе имя, ну и всякая
прочая чушь.
Клей не отпускал Оскара около часа, пока в его
неосвещенной палате не стало темно. Малруни подробно пересказал ему обе
заключительные речи, описал, какое напряжение царило в зале в ожидании
вердикта, какой шок испытала истица – умирающая женщина, адвокат которой лишил
ее того, что предлагала компания «Гофман», то есть предположительно десяти
миллионов. А Мунихэм, который не проигрывал столько лет, похоже, забыл, как это
бывает. Когда к старику вернулся дар речи и ему удалось встать, разумеется,
опираясь на палку, он потребовал, чтобы все ответы присяжных были обнародованы
и чтобы они объяснили свое решение. В общем, выставил себя на посмешище.
Команда компании тоже была потрясена. Пока старшина присяжных не произнес
заключительную волшебную формулу, они сидели в своих темных костюмах опустив
головы и, казалось, молча молились. А когда аналитики с Уолл-стрит бросились
прочь из зала с сотовыми телефонами наготове, можно было подумать, что прорвало
плотину.
Свой рассказ обессиленный Оскар закончил
словами:
– Теперь пойду в бар, напьюсь.
Клей вызвал медсестру и попросил таблетку
снотворного.
Глава 41
После одиннадцати дней заточения Клей наконец
был отпущен на волю. На левую ногу ему наложили облегченный гипс, так что, хотя
ходить он и не мог, относительная свобода движений все же появилась. Полетт
вывезла его из больницы в инвалидной коляске и погрузила в микроавтобус, за
рулем которого сидел Оскар. Через пятнадцать минут они вкатили коляску в его
джорджтаунский дом и заперли дверь. Загодя Полетт с помощью мисс Глик
превратила нижнюю гостиную во временную спальню. На складном столике возле
кровати установили телефоны, факс и компьютер. Одежду аккуратно разложили на
полках возле камина.
