– У меня ощущение, будто я делаю что-то
плохое, – в какой-то момент призналась Адельфа.
– Нет, плохое сделали другие. А вы –
пострадавшая, Адельфа, пострадавшая – клиент моей фирмы.
– Мне нужно с кем-нибудь поговорить, – сказала
она, ставя очередную подпись.
Но поговорить ей было не с кем. Согласно
имевшейся у Макса информации, ее приятель то появлялся, то исчезал, к тому же
это был совсем не тот человек, у которого следовало просить совета. У нее были
братья и сестры, разбросанные по разным городам от округа Колумбия до
Филадельфии, но они понимали в юриспруденции не больше самой Адельфы. А
родители давно умерли.
– Только не совершите ошибки, – мягко увещевал
женщину Клей. – Если вы сохраните все в секрете, эти деньги изменят вашу жизнь.
Но если вы кому-нибудь проговоритесь, вас погубят.
– Я не привыкла распоряжаться такими деньгами.
– Мы вам поможем. Если хотите, Полетт вас
проконсультирует, даст полезный совет.
– Да, было бы неплохо.
– Именно для этого мы и существуем.
Полетт отвезла Адельфу домой. Они провели
довольно много времени в пути из-за пробок – был час пик. Позднее Полетт
сообщила Клею, что Адельфа почти все время молчала, а когда они подъехали к
дому, долго не хотела выходить из машины. Женщины просидели с полчаса, обсуждая
ее новую жизнь – без вечных пособий, без стрельбы на ночных улицах. Не нужно
будет больше молить Бога защитить детей, тревожиться за них так, как
тревожилась она за Рамона.
Больше никаких уличных банд. Никаких плохих
школ.
Прощаясь с Полетт, Адельфа плакала.
Глава 13
Черный «порше-каррера» подкатил к стоянке под
раскидистым деревом на Дамбартон-стрит. Выйдя из машины, Клей сделал вид, что
даже не смотрит на свою новую игрушку, но, оглянувшись по сторонам и никого не
заметив, в очередной раз обласкал ее восхищенным взглядом. Это чудо
принадлежало ему уже три дня, а он все еще не мог в это поверить. Нужно
привыкнуть, без конца твердил он себе, и ему даже удавалось вести себя так,
словно это всего лишь новая машина, ничего особенного, но, стоило ему увидеть
ее даже после короткой отлучки, сердце начинало биться учащенно.
– У меня свой «порше», – гордо повторял он
вслух, торча в пробках, но представляя себя гонщиком «Формулы-1».
Сейчас он находился в восьми кварталах от
основного кампуса Джорджтаунского университета, где провел четыре студенческих
года, прежде чем поступил в магистратуру юридического факультета,
расположенного возле Капитолийского холма. Дома здесь были старинные и
живописные, лужайки ухоженные, улицы утопали в тени раскидистых дубов и кленов.
В двух кварталах к югу, на Эм-стрит, начинался район популярных магазинов и
ресторанов. По этим улочкам он четыре года бегал трусцой, не сосчитать, сколько
долгих вечеров они с друзьями провели, прочесывая забегаловки и пабы, вытянувшиеся
вдоль Висконсин-авеню и Эм-стрит.
А теперь он собирался здесь поселиться.
За дом, который привлек его внимание, просили
миллион триста тысяч. Клей обратил на него внимание, когда бродил по
Джорджтауну два дня назад. Был другой, на Эн-стрит, и третий – на Вольте, все
располагались в нескольких минутах ходьбы друг от друга, и Клей решительно
настроился приобрести один из них до конца недели.
Дом на Дамбартон, нравившийся ему больше
других, был построен в 1850 году и прекрасно сохранился. Кирпичный фасад
неоднократно перекрашивался, сейчас он был бледно-голубым. Четыре этажа,
включая цокольный. Агент по недвижимости сообщил, что в нем жила и содержала
его в безукоризненном порядке пожилая пара, которой доводилось принимать здесь
и чету Кеннеди, и чету Киссинджер, и других очень важных персон. Вашингтонские
риэлторы умеют сыпать именами почище риэлторов с Беверли-Хиллз, особенно когда
речь идет о домах, расположенных в Джорджтауне.
Клей приехал на четверть часа раньше
назначенного времени. Дом был пуст, бывшие владельцы, если верить агенту,
переселились в шикарное заведение для престарелых. Пройдя на задний двор, Клей
полюбовался прелестным садом. Бассейна здесь не было, и не было места, где его
можно было бы устроить, – земля в Джорджтауне на вес золота. Однако имелся
внутренний дворик с кованой чугунной мебелью и фигурными решетками, увитыми
ползучими растениями. Клей с удовольствием стал бы уделять несколько часов в
неделю садоводству – больше вряд ли получится. А может, просто наймет
садовника.
Ему очень нравился и этот дом, и соседние.
Нравилась улица, нравился весь этот уютный район, где люди жили рядом, но
уважали частную жизнь друг друга. Присев на ступеньки, Клей решил, что
предложит миллион, будет жестко торговаться, блефовать, сделает вид, что решил
отказаться, и вдоволь повеселится, наблюдая за метаниями риэлтора, но, в
сущности, он был готов заплатить требуемую цену.
Созерцая свой ненаглядный «порше», Картер
погрузился в сказочный мир, где деньги росли на деревьях и он мог покупать все,
чего душа желает. Итальянские костюмы, немецкие спортивные автомобили, дома в
Джорджтауне, офисы в самом центре города – что еще? Он подумал о яхте для отца,
разумеется, большего водоизмещения, чем нынешняя, чтобы Джаррет мог лучше
зарабатывать. Вероятно, ему удастся внедриться в мелкий чартерный бизнес на
Багамах, купить яхту со скидкой и списать большую часть расходов, что позволит
отцу вести безбедную жизнь. Сейчас Джаррет влачил жалкое существование, слишком
много пил, спал с кем попало, жил на арендованной яхте, едва наскребая деньги
на жизнь. Клей был решительно настроен облегчить его положение.
Громкий щелчок захлопнувшейся автомобильной
дверцы на время прервал его фантазии. Прибыл риэлтор.
* * *
Составленный Пейсом список ограничивался семью
жертвами – теми, кого сумели отследить он и его агенты. Тарван не применялся
уже восемнадцать дней, а по наблюдениям компании, каким бы ни было пагубное
воздействие препарата, заставлявшего людей убивать, десять дней спустя оно
прекращалось. Имена жертв располагались в хронологическом порядке. Рамон Памфри
значился под номером шесть.
