Клей пошел гулять по кварталу, заглядывая не в
бары и стрип-клубы, а в антикварные магазины и галереи, хотя ничего и не
покупал, полный решимости копить деньги. Посидел в открытом кафе на
Джексон-сквер, наблюдая за сменяющимися перед глазами уличными персонажами. Он
старался спокойно наслаждаться горячим цикорием, но ничего не получалось.
Никаких записей он не делал, но в голове подсчеты произвел. Гонорар от тарвана
минус сорок пять процентов налогов и накладные расходы, минус то, что он уже
потратил, равнялся шести с половиной миллионам. Он мог положить эти деньги в
банк и через год получить триста тысяч – проценты. Это в восемь раз превышало
годовое жалованье, которое он получал в БГЗ. Триста тысяч в год – это двадцать
пять тысяч в месяц. Сидя жарким новоорлеанским днем под тентом кафе, он даже
представить себе не мог, куда потратить такую уйму денег.
Но это был не сон. Это была реальность. Деньги
уже лежали на его счету. Он обеспечил себя до конца дней своих и не желал
становиться одним из тех клоунов, которые заполоняли сейчас «Ройял сонесту»,
жалуясь на дороговизну услуг авиапилотов и капитанов яхт.
Проблема была лишь одна, но существенная. Он
нанял людей и обнадежил их. Родни, Полетт, Иона и мисс Глик но его призыву
бросили насиженные места и слепо доверились ему. Он не имел права прямо сейчас
перекрыть кран, взять деньги и сбежать.
Перейдя на пиво, Клей принял мудрое решение:
надо поработать еще немного, уладить дело с дилофтом, от которого, честно
признаться, было бы глупо отказываться, ведь Макс Пейс предложил золотую жилу.
А когда с дилофтом будет покончено, он выдаст баснословные премии своим
сотрудникам и закроет контору, после чего будет тихо жить в своем
джорджтаунском доме, путешествовать по миру когда захочется, ловить рыбу с
отцом, наблюдать, как растут его денежки, и никогда, ни при каких
обстоятельствах, близко не подойдет к тем местам, где собирается кружок
барристеров.
* * *
Не успел Клей положить трубку, заказав завтрак
в номер, как телефон зазвонил: Полетт, единственный человек, знавший, где
находится босс.
– У тебя номер хороший? – поинтересовалась
она.
– Отличный.
– А факс есть?
– Разумеется.
– Тогда стартуй, посылаю тебе кое-что
интересное.
Это была копия вырезки из воскресного выпуска
«Пост». Уведомление о помолвке Ребекки Эллисон Ван Хорн и Джейсона Шуберта
Майерса-четвертого. «Мистер и миссис Беннет Ван Хорн из Маклина, Виргиния,
сообщают о помолвке своей дочери Ребекки с мистером Джейсоном Шубертом
Майерсом-четвертым, сыном мистера и миссис Д. Стефенс Майерс из Фоллз-Черч…»
Газетный снимок, к тому же ксерокопированный и преодолевший тысячу миль с
помощью факса, был тем не менее довольно четким – симпатичная девушка с кем-то
обручалась.
Д. Стефенс Майерс был сыном Далласа Майерса,
советника нескольких президентов – от Вудро Вильсона до Дуайта Эйзенхауэра.
Согласно заметке в газете, Джейсон Майерс окончил Университет Брауна и
юридический факультет Гарварда и успел уже стать партнером в фирме «Майерс и
О`Мэлли», быть может, старейшей адвокатской фирме округа Колумбия, и уж
наверняка самой консервативной. Он создал отдел по делам об интеллектуальной
собственности и стал самым молодым партнером в истории фирмы. Кроме круглых
очков, ничего интеллектуального в его облике не наблюдалось, хотя Клей понимал,
что не может, даже если бы хотел, быть беспристрастным судьей. Внешность
Джейсона не была отталкивающей, но Ребекке он, конечно же, не пара.
Бракосочетание должно было состояться в
декабре в епископальной церкви Маклина, свадебный прием – в загородном клубе
«Потомак».
Меньше чем за месяц она нашла человека,
которого любила настолько, чтобы выйти за него замуж. Человека, согласившегося
терпеть Беннета и Барб. Человека, имевшего достаточно денег, чтобы произвести
впечатление на Ван Хорнов.
Снова зазвонил телефон, это опять была Полетт.
– Ты как там? – спросила она.
– Прекрасно, – ответил Клей, изо всех сил
стараясь говорить бодро.
– Мне очень жаль, Клей.
– Полетт, между нами все было кончено. Уже
год, как дело шло к разрыву. Это хорошая новость. Теперь я смогу забыть о ней.
– Если ты так считаешь…
– Со мной все в порядке. Спасибо, что
позвонила.
– Когда ты возвращаешься?
– Сегодня. Завтра утром буду в конторе.
Принесли завтрак. Клей и забыл, что заказал
его. Он выпил немного сока, к остальному даже не притронулся. Вероятно, этот
роман зрел уже некоторое время, и все, что требовалось, – избавиться от Клея,
что не составило для Ребекки никакого труда. Ее предательство с каждой минутой
казалось все более чудовищным. Картер так и видел, как ее мать дергает за
ниточки у них за спиной, подталкивая к разрыву, расставляя ловушки для Майерса,
а теперь детально планируя свадебное торжество.
– Поздравляю себя с избавлением, – пробормотал
Клей.
Потом представил Майерса и Ребекку в постели,
шваркнул стаканом об стену и тут же обозвал себя идиотом.
Сколько людей читали это уведомление о
помолвке и вспомнив о Клее, подумали: «Быстро же она его забыла…»
Интересно, как там сейчас Ребекка? Наверняка
она злорадствовала, представляя, как он читает это объявление. А может, и не
злорадствовала. Какая разница? Вот мистер и миссис Ван Хорн, те наверняка и
думать о нем забыли. Почему бы и ему не поступить так же?
Ребекка поспешила – это Клей знал наверняка.
Их роман длился слишком долго и был слишком счастливым, а после разрыва прошло
еще слишком мало времени, чтобы вот так просто отшвырнуть его и подобрать
другого. Они спали вместе четыре года, Майерс был с ней всего месяц, а то и
меньше, остается надеяться, что не больше.
Клей снова вышел на Джексон-сквер, где уже
собрались уличные артисты, гадалки, раскинувшие свои карты Таро, жонглеры,
музыканты. Он купил мороженое и сел на скамейку возле памятника Эндрю Джексону.
Сначала решил, что непременно позвонит Ребекке и по крайней мере пожелает
счастья. Потом передумал: он подцепит сногсшибательную куколку-блондинку и
найдет случай продемонстрировать ее бывшей возлюбленной. Возможно, возьмет
девочку – разумеется, в короткой юбочке, с ножками длиной в милю, – с собой на
свадьбу. С его-то деньгами не трудно будет такую найти. Черт, да он возьмет ее
напрокат, если понадобится.
– Все кончено, старина, – несколько раз
повторил он себе. – Возьми себя в руки. Отпусти ее.
