– Да, в это трудно поверить, – сказал Клей. Он
живо представил себе, как Родни в БГЗ сидит за своим обшарпанным столом,
заваленным бумагами, с фотографиями жены и детей, прикнопленными к стене, –
честнейший человек, работающий не покладая рук за нищенскую зарплату.
Интересно, что он скажет жене, когда позвонит
ей минуту спустя?
Иона взял параллельную трубку, и они втроем
немного поболтали о совещании: кто был, где оно происходило, как? Никому не
хотелось заканчивать разговор, но Клей помнил, что обещал перезвонить Полетт.
Рассказав подробности и ей, он долго сидел на
кровати, сожалея, что больше позвонить некому. Ему хотелось увидеть Ребекку,
услышать ее голос, прикоснуться к ней. Они могли бы купить домик в любом месте,
где она пожелала бы, жить тихо и счастливо с дюжиной детишек и без каких бы то
ни было родственников, – только няни, горничные, повара и, возможно, даже
дворецкий. Дважды в год он разрешал бы ей слетать на их собственном самолете
домой, чтобы всласть поругаться с родителями.
А может, и Ван Хорны стали бы вести себя
поприличнее, появись в семье сотня-другая миллионов, которыми можно было бы
хвастаться, хотя для них деньги и были бы недосягаемы?
Стиснув зубы, Клей набрал ее номер. Была
среда, традиционный вечер в загородном клубе, так что Ребекка наверняка одна в
квартире. Три гудка – и он услышал ее голос, от которого весь сразу обмяк.
– Привет, это Клей, – сказал он как можно
более непринужденно. За полгода они не обменялись ни единым словом, но лед
сразу же был сломан.
– Привет, незнакомец, – ответила она.
Сердечно.
– Как поживаешь?
– Прекрасно, как всегда, дел по горло. А ты?
– Так же. Я в Нью-Йорке, улаживаю кое-какие
дела.
– Я слышала, что дела у тебя идут неплохо. – С
подтекстом.
– Да, неплохо. Грех жаловаться. Как твоя
работа?
– Мне осталось шесть дней.
– Уходишь?
– Да. Я, знаешь ли, выхожу замуж.
– Слышал. И когда?
– Двадцатого декабря.
– Я не получил приглашения.
– А я его тебе не посылала. Не думала, что ты
захочешь прийти.
– Может, и не захочу. А ты уверена, что хочешь
выйти замуж?
– Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Не вижу других тем.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
– Женщины гоняются за мной по всему городу.
Где ты познакомилась с этим парнем?
– А ты, говорят, купил дом в Джорджтауне?
– Уже давно. – Ему было приятно, что она
спросила. Значит, его успехи ей не безразличны. – Этот твой парень – просто
червяк, – ляпнул он.
– Перестань, Клей. Давай обойдемся без
грубости.
– Он червяк, и ты сама это знаешь, Ребекка!
– Я повешу трубку.
– Ребекка, не выходи за него. Ходят слухи, что
он голубой.
– Хорошо, он червяк и голубой. Что еще? Давай,
Клей, выкладывай, тебе полегчает.
– Не делай этого, Ребекка. Твои родители
сожрут его заживо. К тому же твои дети будут на него похожи. Клубок маленьких
червячков.
Короткие гудки.
Клей вытянулся на кровати и уставился в
потолок. Ее голос продолжал звучать у него в ушах. Его потрясло, насколько,
оказывается, он по ней соскучился. Потом вдруг, напугав его, заверещал телефон.
Это был Пэттон Френч, он звонил из вестибюля. Их ждал лимузин. Предстояли три
часа ужина с дегустацией вин. Но кто-то же должен был заняться и этим.
Глава 23
Все участники сговора поклялись хранить тайну.
Адвокаты подписали толстенный документ, подтвердив конфиденциальность всего,
что касалось переговоров о дилофте и достигнутого соглашения. Перед отлетом из
Нью-Йорка Пэттон Френч сообщил коллегам:
– Это будет в газетах через сорок восемь
часов. «Фило» облизнется, акции поползут вверх.
На следующее утро «Уолл-стрит джорнал»
разразился статьей; разумеется, всю вину валили на адвокатуру. «КОЛЛЕКТИВНЫХ
ДЕЛ МАСТЕРА ВЫКОЛАЧИВАЮТ БЫСТРОЕ СОГЛАШЕНИЕ», – гласил заголовок. «Неназванным
источникам» было что порассказать. В деталях они были точны: общая сумма в два
с половиной миллиарда долларов будет выплачена на первом этапе сделки, еще
полтора миллиарда – резервный фонд для более тяжелых случаев.
«Фило продаете» открылся на уровне
восьмидесяти двух долларов за акцию и быстро подпрыгнул до отметки восемьдесят
пять. Один из аналитиков утверждал, что инвесторов успокоило известие о
достигнутом соглашении. Так компания сможет контролировать стоимость процесса.
Никаких затяжных судов. Исчезает угроза суровых вердиктов. Адвокаты шли в одной
упряжке, и, по словам источника, в «Фило» сделку называли победой.
Клей следил за новостями по телевизору у себя
в кабинете. А также отвечал на звонки репортеров. В одиннадцать явился
корреспондент «Джорнал» с фотографом. За время предварительного обсуждения Клей
понял, что тот знает о сделке не меньше, чем он сам.
– Подобные вещи невозможно сохранить в тайне,
– сказал корреспондент. – Нам было прекрасно известно, в какой гостинице вы
прячетесь.
Сначала Клей отвечал на его вопросы без
записи, потом – в микрофон – отказался комментировать условия сделки. Он
предпочел рассказать кое-что о себе, о том, как всего за несколько месяцев
скромный адвокат совершил восхождение из преисподней БГЗ и превратился в
богача-"массовика", о том, какую великолепную юридическую контору
создал, и так далее и тому подобное. Картер представлял себе, как его история
обретает окончательную форму и какое она произведет впечатление.
На следующий день, еще до рассвета, он прочел
статью в Интернете. На полосе красовалась его физиономия в виде шаржа, коими
так славится «Джорнал», а над ней – заголовок «КОРОЛЬ СДЕЛКИ. ОТ $ 40 000 ДО $
100 000 000 ЗА ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ». И подзаголовок: «Любите юстицию!»
