Сорок три тысячи двести сорок долларов!
Максимальная сумма, которую он получит от этого жулика, фармацевтического
гиганта, сознательно выбросившего на рынок лекарство, из-за которого в его
мочевом пузыре вызрели четыре опухоли? Сорок три тысячи двести сорок долларов
за месяцы страха, неимоверного напряжения и неизвестности между жизнью и смертью?
Сорок три тысячи двести сорок долларов за мучения, которые он претерпел, когда
ему через мочевые протоки вводили лазерный скальпель с микроскопом, чтобы
вырезать эти четыре пакости и одну за другой вытащить обратно? Сорок три тысячи
двести сорок долларов за три дня кровотечения и выделения слизи?
От этих воспоминаний его передернуло.
Он шесть раз оставлял сообщения и ждал шесть
часов, прежде чем мистер Малруни ему перезвонил.
– Кто вы такой, черт вас побери? – начал
мистер Уорли.
За минувшие несколько дней Оскар Малруни стал
мастером отвечать на подобные звонки. Он объяснил, что является адвокатом,
поверенным в деле мистера Уорли.
– Эта сделка – насмешка! – заявил Тед Уорли. –
Сорок три тысячи долларов! Преступление!
– Согласно сделке, вам причитается шестьдесят
две тысячи, мистер Уорли, – напомнил Оскар.
– Я получаю сорок три, сынок.
– Нет, шестьдесят две, но вы сами согласились
выплатить треть суммы адвокату, без которого не имели бы вообще ничего.
Согласно условиям сделки, гонорар был снижен до двадцати восьми процентов.
Большинство адвокатов берут за свои услуги сорок пять и даже пятьдесят
процентов.
– Ах, как мне повезло! Я не согласен.
На это Оскар ответил краткой, заранее
заготовленной речью, в которой сообщалось, что это предельная сумма, которую
могут выплатить «Лаборатории Акермана» без риска обанкротиться. Речь произвела
на мистера Уорли еще меньше впечатления, если вообще произвела.
– Очень мило, – заключил он, – но я не
принимаю условий соглашения.
– У вас нет выбора.
– Черта с два!
– Загляните в свой контракт, мистер Уорли.
Страница одиннадцатая, параграф восьмой. «Заранее оговоренные полномочия
адвоката». Прочтите, и увидите, что вы предоставили нашей фирме полномочия
достичь соглашения на любую сумму, превышающую пятьдесят тысяч долларов.
– Это я помню, но мне объяснили, что это и
будет причитающаяся мне сумма. Я ожидал гораздо большего!
– Ваша сделка утверждена судом, сэр. Такова
процедура ведения коллективных тяжб. Если вы не подпишете согласие,
причитающаяся вам сумма останется в резерве и в конце концов отойдет
кому-нибудь другому.
– Вы – банда мошенников, ясно? Неизвестно еще,
кто хуже – компания, которая выпустила лекарство, или мои собственные адвокаты,
которые лишили меня справедливой компенсации!
– Мне жаль, если у вас создалось такое
представление.
– Ни черта вам не жаль. В газете написано, что
вы огребли сто миллионов. Воры!
Мистер Уорли в сердцах бросил трубку и
расшвырял документы по всей кухне.
Глава 24
На обложке декабрьского номера «Кэпитол
мэгазин» была помещена фотография Клея Картера. Загорелый, красивый, в костюме
от Армани, он сидел на краю стола в собственном шикарно обставленном кабинете.
Материалом о Клее в последний момент спешно заменили ранее запланированный
репортаж под названием «Рождество на Потомаке» – сусальную историю о том, как
престарелый сенатор и его очередная молодая жена устраивали «премьерный показ»
своего нового вашингтонского дома. Рассказ о чете, роскошных интерьерах их
особняка, их кошках и любимых блюдах был задвинут глубоко внутрь, потому что
округ Колумбия всегда и прежде всего был средоточием денег и власти, а журналу
не так часто выпадал шанс напечатать почти неправдоподобную историю о столь
стремительном взлете на такую вершину.
Статью дополняли снимки: Клей в своем патио с
собакой (которую он позаимствовал у Родни), Клей перед ложей присяжных в пустом
зале суда, где он якобы добивался сурового вердикта, ведя дело против неких
«плохих парней», и, разумеется, Клей, моющий свой новенький «порше». Герой
материала признавался, что страстно любит парусный спорт и купил яхту,
приписанную к Багамам. А что касается романтических увлечений, то в настоящее
время он свободен, и автор статьи не преминул тут же окрестить его «одним из
самых завидных женихов в городе».
В конце журнала публиковались свадебные
объявления, сопровождаемые фотографиями будущих новобрачных. Каждая дебютантка,
каждая школьница любой частной школы и все дочери членов престижных загородных
клубов мечтали о том дне, когда и их снимки появятся в брачной рубрике «Кэпитол
мэгазин». Чем важнее семья, тем крупнее снимок. Амбициозные мамаши скрупулезно
сравнивали размеры фотографий своих дочерей и дочерей соперничающих семейств,
после чего либо начинали безудержно хвастаться, либо на долгие годы затаивали
обиду.
В этом номере была опубликована фотография
восхитительной Ребекки Ван Хорн, сидящей на плетеной скамейке в каком-то саду,
– прелестная фотография, если бы ее не портила физиономия жениха и будущего
спутника жизни, достопочтенного Джейсона Шуберта Майерса-четвертого, который
обнимал невесту за плечи и позировал с явным удовольствием. Известно, что
свадьбы устраиваются для невест, а не для женихов. Зачем же и их сажать перед
камерой?
Беннет и Барбара, видно, подергали за все
ниточки: объявление о свадьбе Ребекки было вторым по величине занимаемой
журнальной площади из приблизительно дюжины имевшихся. Пролистнув еще страниц
шесть, Клей увидел рекламу корпорации БВХ на целую полосу. Взятка.
Клей веселился, представляя, как рвут сейчас
на себе волосы в доме Ван Хорнов: успех прежнего кандидата в мужья затмил
свадьбу Ребекки – колоссальное светское мероприятие, на которое Беннет и
Барбара наверняка ухлопали кучу денег, чтобы пустить пыль в глаза всему миру.
Выпадет ли им еще шанс поместить свадебное объявление в «Кэпитол мэгазин»?
Сколько усилий было затрачено, чтобы шикарно представить грядущее событие! И
вот все коту под хвост из-за Клея.
А ведь его восхождение еще не закончено.
* * *
