Проболтав несколько минут с людьми, которых
презирал, Клей заметил, что рядом вырос человек во взятом напрокат смокинге.
Человек прошептал:
– Я охранник. – Лицо у него при этом было
приветливое, но очень профессиональное.
– Ухожу, – так же шепотом ответил Клей.
Его вышвырнули со свадебного торжества Ван
Хорнов. Отвергли в клубе «Потомак». Сидя за рулем и утопая в объятиях Ридли,
Клей Картер мысленно решил, что это один из самых прекрасных моментов в его
жизни.
Глава 25
Свадебное объявление гласило, что медовый
месяц новобрачные проведут в Мехико. Клей решил тоже взять отпуск. Если кто-то
и нуждался в отдыхе где-нибудь на островах, так это он.
Его некогда великолепная команда совсем
разболталась. Вероятно, виной тому было ослабление режима, а может, деньги. Как
бы то ни было, Иона, Полетт и Родни все меньше времени проводили в конторе.
Да и сам Клей тоже. Там атмосфера была теперь
постоянно накалена, и в воздухе витала угроза конфликтов. Клиенты, недовольные
мизерным соглашением по дилофту, заваливали адвокатов возмущенными письмами.
Увиливание от телефонных звонков превратилось в своего рода спорт. Время от
времени кто-нибудь из клиентов, разузнав адрес конторы, лично представал перед
мисс Глик, требуя свидания с мистером Картером, который всегда оказывался в
этот момент на очередном судебном заседании. На самом деле он прятался за
запертой дверью своего кабинета, пережидая бурю. После одного особенно
неприятного дня Клей позвонил Пэттону Френчу, чтобы посоветоваться.
– Крепитесь, приятель, – сказал тот. – Это
издержки производства. Коллективные тяжбы приносят богатство, но имеют и
побочные эффекты. С нашей профессией нужно иметь толстую кожу.
Самая толстая кожа в фирме была у Оскара
Малруни, который не переставал удивлять Клея своими организаторскими
способностями и честолюбием. Малруни работал по пятнадцать часов в сутки,
побуждая свое «Йельское отделение» поскорее покончить с выплатами по дилофту.
Он с готовностью брался за самые неприятные поручения. Поскольку Иона не делал
секрета из своих планов кругосветного путешествия, Полетт намекала, что не
прочь годик провести в Африке, посвятив себя изучению искусства, а Родни смутно
поговаривал о том, чтобы вообще отойти от дел, становилось очевидно, что в
руководстве фирмы скоро появятся вакансии.
Так же очевидно было и то, что Оскар стремился
сделаться партнером или по крайней мере войти в долю. Он скрупулезно изучал
продолжающуюся коллективную тяжбу о «Тощем Бене» и был уверен, что, несмотря на
четыре года беспрерывных публичных обсуждений, можно собрать еще как минимум
десять тысяч дел.
В «Йельском отделении» теперь служили
одиннадцать адвокатов, семь из которых действительно окончили Йель. «Лакомка»
разрослась до двенадцати параюристов, каждый из которых был по самую макушку
завален бумажной работой. Клей нисколько не опасался на несколько недель
оставить контору на попечение Малруни. Он был уверен, что по возвращении найдет
ее в большем порядке, чем теперь.
* * *
Рождество давно стало для Клея праздником,
который он старался не замечать, как это ни трудно. Не имея семьи, проводить
его было не с кем. Прежде Ребекка делала все от нее зависящее, чтобы включить
его в состав приглашенных на мероприятия, проводимые Ван Хорнами, но он, ценя
ее участие, предпочитал сидеть в сочельник дома в одиночестве, потягивать
дешевое вино и смотреть по телевизору старые фильмы, а не участвовать в
церемонии обмена подарками с этими людьми. Что бы он ни преподнес им, подарок
все равно оказывался недостаточно хорошим.
Семья Ридли по-прежнему жила в Грузии и, судя
по всему, не собиралась оттуда уезжать. Поначалу Ридли не была уверена, что ей
удастся изменить свое рабочее расписание и уехать из города на несколько
недель. Но ее страстное желание добиться этого тронуло Клея. Девушка
действительно мечтала улететь на острова и отдохнуть с ним на побережье.
Наконец она послала к черту одного своего работодателя, и тот ее уволил. Ей
было наплевать.
Она впервые летела на частном самолете. Клею
очень хотелось произвести впечатление. Беспосадочный перелет из Вашингтона в
Санта-Лусию. Четыре часа – и они словно оказались в другом мире. В Вашингтоне
было холодно и серо, а когда они вышли из самолета, их встретили яркое солнце и
жара. Через таможню их пропустили, едва взглянув, во всяком случае, на Клея.
Ридли, разумеется, ни один мужчина не обделил восхищенным взглядом. Странно, но
Клей начинал к этому привыкать. Ей же, судя по всему, было безразлично. Она
давно научилась игнорировать окружающих, что бесило тех, кто на нее пялился.
Такое изысканное создание, совершенное с головы до пят, и такое равнодушное,
невозмутимое.
Самолет местной авиалинии за пятнадцать минут
доставил их на Мастик, недоступный для простых смертных остров, где
располагались владения людей богатых и знаменитых и где было все, кроме
взлетной полосы, способной принимать частные самолеты. Рок-звезды, артисты и
миллиардеры имели здесь собственные особняки, поместья. Дом, в котором Клею и Ридли
предстояло провести следующую неделю, был построен для принца, который продал
его некоему преуспевающему дельцу, а тот сдавал его в наем, когда не жил в нем
сам.
Остров представлял собой гору, окруженную
водами Карибского моря. Покрытый буйной растительностью, с высоты трех тысяч
футов он выглядел как яркая открытка. Завидев крохотную посадочную полосу,
Ридли от страха схватила Клея за руку. Однако местный пилот в соломенной шляпе
мог посадить здесь свою букашку даже с завязанными глазами.
Маршалл, исполнявший обязанности шофера и
дворецкого, встречал парочку у трапа с широкой улыбкой и открытым джипом.
Забросив в кузов свой скромный багаж, они поехали вверх по извилистой дороге.
Никаких отелей, никаких кооперативных домов, никаких туристов, никакого
движения на дороге. За десять минут пути им навстречу не попалось ни одной
машины. Дом располагался на склоне горы, как называл ее Маршалл, хотя на самом
деле это был лишь невысокий холм. Вид отсюда открывался захватывающий: на
десятки миль вокруг – только безбрежный океан. Сколько видел глаз – ни другого
острова, ни единой лодки, ни людей.
