Он и Ридли провели две ночи в Вегасе, в отеле,
при котором, разумеется, было и казино. Через все его залы была коридором
натянута тонкая прочная сетка, за которой, пугая и восхищая посетителей, щекоча
и без того взбудораженные нервы, разгуливали живые гепарды и пантеры. Клей
проиграл тридцать тысяч в блэкджек, Ридли истратила двадцать пять на тряпки в
модных бутиках, обрамлявших гостиничный атриум по периметру, после чего
«Гольфстрим» взял курс на Туксон.
Очаровательная «антикварная» контора «Мотт и
Мунихэм» размещалась в здании старого вокзала в центре города. Приемная
располагалась в бывшем зале ожидания – длинном сводчатом помещении, где сидели
две секретарши, разведенные по дальним углам, словно для того, чтобы они не
подрались. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что подраться они никак не
могли: обеим было за семьдесят, и каждая, казалось, погружена в собственный
мир. В зале была развернута своего рода музейная экспозиция – выставка
продукции, которую Дейл Мунихэм когда-либо демонстрировал присяжным в качестве
улик. В высоком застекленном шкафу стоял газовый водонагреватель. На бронзовой
табличке, прикрепленной над дверцей, значились название дела и сумма вердикта,
вынесенного 3 октября 1998 года в округе Стоун, Арканзас, – четыре с половиной
миллиона. Искореженный трехколесный мотоцикл с коляской обошелся компании
«Хонда» в Калифорнии в три миллиона. Дешевая винтовка привела техасское жюри в
такое бешенство, что истцу присудили одиннадцать миллионов. Здесь были десятки
предметов – газонокосилка, обожженный остов «тойоты», сверлильный станок,
бракованный спасательный жилет, сложившаяся гармошкой стремянка… А по стенам
висели вырезки из газет и журналов с огромными фотографиями великого адвоката,
вручающего миллионные чеки своим пострадавшим клиентам. Клей один – Ридли
отправилась по магазинам – около часа бродил от экспоната к экспонату,
восхищаясь победами Мунихэма и не имея понятия о том, что за ним все это время
велось наблюдение.
Наконец пришел референт и повел гостя в
огромный холл с множеством дверей, ведущих в просторные кабинеты. Здесь стены
были украшены увеличенными и вставленными в рамки газетными статьями, где
рассказывалось о блестящих победах, одержанных Мунихэмом в зале суда. Кем бы ни
был его компаньон Мотт, он со всей очевидностью представлял собой
незначительную фигуру. На «шапке» фирменного бланка значилось всего четыре
фамилии адвокатов.
Дейл Мунихэм сидел за столом и лишь чуть
приподнялся при появлении Клея, которого не представили и который почувствовал
себя паломником, допущенным в святилище. Рукопожатие было холодным и сугубо
официальным. Ему дали понять, что его сюда не звали, такой прием обескураживал.
Мунихэму, коренастому человеку с грудью колесом и большим животом, было не
меньше семидесяти. Синие джинсы, узорчатые красные сапоги, мятая ковбойская
рубашка и, разумеется, никакого галстука. Мунихэму явно пора было в очередной
раз подкрасить волосы – на висках у корней пробилась седина. Черная шевелюра
была зачесана назад и щедро смазана бриллиантином. Припухшие веки на широком
лице свидетельствовали о склонности к выпивке.
– У вас прекрасное помещение, уникальное в
своем роде, – сказал Клей, стараясь разрядить обстановку.
– Куплено сорок лет назад, – ответил Мунихэм.
– За пять тысяч долларов.
– Я видел большую коллекцию реликвий.
– Я хорошо выполнял свою работу, сынок. За
двадцать один год не проиграл ни одного дела. Боюсь, пришло время испытать
поражение, по крайней мере так говорят мои оппоненты.
Клей осмотрелся и, погрузившись в старинное
кожаное кресло, попытался расслабиться. Кабинет был раз в пять больше его
собственного, по стенам висели охотничьи трофеи – головы животных, наблюдавшие,
казалось, за каждым движением чужака. Не слышалось никаких телефонных звонков,
нигде не жужжал факс, не видно было и компьютера.
– Я приехал для того, чтобы поговорить о
максатиле, – сказал Клей, чувствуя, что в любой момент его могут выставить за
дверь.
Несколько секунд Мунихэм сидел неподвижно,
разве что поправил очки на носу. Видимо, колебался. Потом сказал так, будто
Клею это было неизвестно:
– Препарат вредный. Месяцев пять назад я
возбудил иск во Флагстафе. Здесь, в Аризоне, дела не залеживаются, наш штат
славится скорым судом, поэтому слушание должно начаться уже осенью. В отличие
от вас я не регистрирую иск до тех пор, пока дело досконально не исследовано.
Сейчас я готов к процессу. Если поступать именно так, противная сторона тебя
никогда не собьет с толку. Я даже написал книгу о досудебной подготовке
процесса. И постоянно в нее заглядываю. Вам тоже рекомендую.
«Может, мне прямо сейчас уйти?» – хотел задать
вопрос Клей, но лишь спросил:
– Что у вас за клиент?
– Просто один клиент. Коллективные иски –
мошенничество, по крайней мере в том виде, в каком ведете их вы и ваши друзья.
Массовые тяжбы – жульничество, грабеж потребителей, лотерея, где правит
алчность, в один прекрасный день она обернется против вас самих. Безудержная
жадность раскачает маятник в другую сторону. Будут проведены реформы, и они
окажутся суровыми. Вас, ребята, вышвырнут из бизнеса, но вам это безразлично,
ведь вы уже нахапали денег. Кто пострадает, так это будущие истцы, все те
маленькие люди, которые из-за того, что вы надругались над законом, потеряют
возможность получить компенсацию за ущерб, нанесенный им недоброкачественной
продукцией.
– Я спросил о вашем клиенте.
– Женщина шестидесяти шести лет, не курящая,
четыре года принимала максатил. Я познакомился с ней год назад. Мы провели
большую работу, прежде чем возбуждать дело.
Клей намеревался обсудить серьезные проблемы,
например: сколько предположительно можно собрать клиентов, пострадавших от
максатила, чего Мунихэм ожидает от корпорации, кого в качестве экспертов
собирается вызвать в суд? Но теперь он думал лишь о том, как поскорее убраться.
– Вы полагаете, сделка будет невозможна? –
спросил он, стараясь выказать заинтересованность.
