Приятели собрались на «крыльце», как именовал
Френч маленькую кормовую площадку на верхней палубе. Через две недели ему
предстояло выступать в суде, что само по себе было удивительно, поскольку
обычно корпоративные ответчики предпочитали в страхе откупаться от него. Пэттон
утверждал, что с нетерпением ждет начала процесса, и, пока все потягивали
водку, нудно излагал подробности. И вдруг замер посреди фразы, заметив что-то
внизу. Там появилась Ридли, без лифчика и на первый взгляд без всего
остального. Присмотревшись, можно было заметить узенькое, как зубная нить,
бикини, непостижимым образом прикрывавшее нужное место. Все трое, исключая
Клея, вскочили, потрясенные.
– Она из Европы, – пояснил Клей, Его не
удивило бы, если бы кого-нибудь из старших коллег сейчас хватил инфаркт. –
Стоит ей приблизиться к воде, как одежда сама с нее спадает.
– Так купите ей яхту, черт возьми, – предложил
Солсбери.
– А еще лучше – пусть она пользуется этой, –
сказал Френч, стараясь взять себя в руки.
Ридли подняла голову, увидела, какой переполох
произвело ее появление, и исчезла. Можно было не сомневаться, что каждый
официант и каждый член команды провожал ее взглядом.
– Так о чем я говорил? – спросил Френч, когда
у него восстановилось нормальное дыхание.
– О чем бы ты ни говорил, ты уже закончил, –
резюмировал Дидье.
К яхте стремительно приближался еще один
глиссер. Это был Эрнандес в сопровождении не одной, а двух дам. После того как
они взошли на борт и Френч разместил их по каютам, Карлос присоединился к
коллегам.
– Что за девочки? – поинтересовался Уэс.
– Мои параюристки, – ответил Карлос.
– Только не делай их партнершами, –
посоветовал Френч.
Несколько минут сплетничали о женщинах. Все
четверо, как оказалось, были женаты не раз. Может, поэтому они и трудились так
усердно. Клей ничего не говорил – только слушал.
– Как дела с максатилом? – спросил наконец
Карлос. – у меня тысяча клиентов, и я не совсем понимаю, что мне с ними делать.
– Вы у меня спрашиваете, что вам делать с
вашими клиентами? – удивился Клей.
– А у вас их сколько? – задал вопрос Френч.
Атмосфера на палубе заметно переменилась, теперь речь шла о серьезных вещах.
– Двадцать тысяч, – ответил Клей, лишь немного
преувеличив. Сказать по правде, он и сам точно не знал, сколько дел лежало у
него в конторе. Но кто из «массовиков» осудил бы его за небольшое
преувеличение?
– А я не стал регистрировать своих, – заметил
Карлос. – Чертовски трудно будет доказать, что осложнения вызваны именно
максатилом.
Картер слышал это уже не раз и больше слушать
не желал. Почти четыре месяца он ждал, чтобы в деле о максатиле появилось еще
хотя бы одно громкое имя.
– Мне все это по-прежнему не нравится, –
сказал Френч. – Вчера в Далласе я разговаривал со Скотти Гейнсом. У него две
тысячи исков, и он тоже не знает, что с ними делать.
– Доказать, что заболевания вызваны
препаратом, очень сложно, – согласился Дидье, обращаясь к Клею едва ли не
менторским тоном. – Мне это дело тоже не по душе.
– Суть в том, что болезни, о которых идет
речь, могут быть следствием множества других факторов, – подхватил Карлос. –
Четыре моих эксперта занимаются максатилом. Они утверждают, что если у женщины,
принимавшей препарат, обнаруживается рак груди, то невозможно сказать наверняка
вызван ли он употреблением лекарства.
– Что-нибудь слышно от «Гофмана»? – спросил
Френч.
Клей, которому тут же захотелось прыгнуть за
борт, влил в себя солидный глоток крепкого напитка и попытался сделать вид,
будто держит корпорацию на мушке.
– Ничего, – ответил он. – Но все еще только
начинается. Мы ждем выстрела Мунихэма.
– Я вчера с ним разговаривал, – признался
Солсбери.
При всех своих сомнениях они, конечно же,
пристально отслеживали ход событий. Клей приобрел уже достаточный опыт, чтобы
понимать, что самым жутким для «массовика» кошмаром было упустить крупное дело.
А дилофт научил его тому, что наибольшее, ни с чем не сравнимое удовольствие
для человека его нынешней профессии – неожиданно для других начать наступление
и наблюдать, как суетятся те, кто проспал.
Чему научит его максатил, Клей пока не ведал.
Эти ребята лишь слегка выдвигали свои дозоры, наблюдали и ждали донесений с
передовой. Но поскольку адвокаты «Гофмана» с самого начала были непоколебимо
настроены на судебный процесс, Клею нечего было сообщить.
– Я хорошо знаком с Мунихэмом, – продолжал
Солсбери. – Когда-то мы вместе вели кое-какие дела.
– Он болтун, – произнес Френч так, словно
судейский адвокат должен быть молчуном, а любой краснобай является позором
профессии.
– Болтун, – согласился Солсбери, – но очень
умелый. Этот старик не проигрывал уже двадцать лет.
– Двадцать один, – уточнил Клей. – По крайней
мере так он сам мне сказал.
– Не важно, – продолжил Солсбери, отметая
несущественное замечание, поскольку имел сообщить нечто важное. – Вы правы,
Клей, как бы то ни было, все сейчас пристально наблюдают за Мунихэмом. В том
числе и «Гофман». Суд начнется в сентябре. Корпорация утверждает, что ждет не
дождется открытого процесса. Если Мунихэму удастся свить веревочку и привязать
ею максатил к известным осложнениям, то появится реальный шанс, что корпорация
приступит к выработке общенационального плана компенсаций. Но если жюри примет
сторону «Гофмана», компания вообще никому не заплатит ни цента. И тогда –
война!
– Это Мунихэм так считает? – поинтересовался
Френч.
– Да.
– Он болтун, – повторил Френч.
– Нет, я тоже это слышал, – подхватил Карлос.
– У меня есть надежный источник, так он говорит точно то же, что Уэс.
– Никогда не слышал, чтобы ответчик настаивал
на суде, – заметил Френч.
– «Гофман» – крепкий орешек, – возразил Дидье.
– Пятнадцать лет назад я вел с ними тяжбу. Если ответственность производителя
будет доказана, они расплатятся по справедливости. Но если нет, они вас в
бараний рог согнут.
Клею снова захотелось смыться в буквальном
смысле слова. К счастью, о максатиле временно забыли, потому что на нижней
палубе появились две кубинки в весьма скудных купальных костюмах.
– Параюристочки, ты ж понимаешь! – воскликнул
Френч, стараясь найти более удобную позицию для обзора.
