Залп из тяжелого орудия выпустил по нему
«приятель» из «Уолл-стрит джорнал». Первая полоса, левая колонка, тот же шарж
на самодовольно улыбающегося Клея и ернический заголовок – «НЕ ГРОЗИТ ЛИ КОРОЛЮ
СДЕЛКИ РАЗВЕНЧАНИЕ?». Тон статьи был таким, будто Клею предстояло не просто
свержение с трона, а приговор и тюремное заключение. Каждая группа
вашингтонских предпринимателей имела свое мнение по данному вопросу. Злорадства
почти не скрывали. Какая ирония: они радовались еще одному судебному
разбирательству. Президент Национальной академии судебной защиты от комментариев
воздержался.
Воздержался! А ведь это было учреждение,
которое всегда принимало сторону адвокатов. В следующем абзаце объяснялось,
почему Клею было отказано в поддержке: Хелен Уоршо, оказывается, являлась
активным членом нью-йоркского филиала академии. Ее регалии, надо признать,
впечатляли. Дипломированный судебный защитник. Редактор выходящего в округе
Колумбия «Юридического обозрения». Ей было тридцать восемь лет, она бегала
марафон для собственного удовольствия, и даже бывший оппонент назвал ее
«блестящим и цепким профессионалом».
Убийственная комбинация, подумал Клей, снова
устремляясь в туалет.
Сидя на унитазе, он вдруг понял, что адвокаты
не станут принимать ничью сторону. Семейная вражда. Ожидать не следовало ни
сочувствия, ни защиты.
Неназванный источник утверждал, что истцов уже
больше дюжины и дело наверняка примет массовый характер, поскольку ожидается
новая большая группа. «Насколько большая? – спросил себя Клей, наливая
очередную чашку кофе. – Сколько еще мистеров Уорли выстроилось в очередь?»
Мистер Картер, тридцати двух лет от роду, от
общения с журналистами уклонился. Пэттон Френч называл иск «легкомысленным» –
этот эпитет он позаимствовал, по его собственным словам, у восьми как минимум
компаний, против которых вел тяжбы за последние четыре года. Он позволил себе и
более крепкие выражения, заявив, что «…дело попахивает заговором сторонников
реформы массового судопроизводства и их благотворителей в лице страховой
индустрии». Не иначе репортер отловил Пэттона после нескольких полновесных
порций водки.
Нужно было что-то решать. Поскольку Клей
страдал диареей, у него был законный повод укрыться дома и переждать бурю. Или
лучше отважно шагнуть ей навстречу? Ему хотелось выпить какие-нибудь таблетки,
забраться в постель, уснуть и проснуться через неделю, когда весь этот кошмар
останется позади. А еще лучше – запрыгнуть в самолет и улететь к Ридли.
В семь часов, нацепив на лицо маску веселости,
он уже был в конторе, ходил по кабинетам, здоровался с ранними пташками,
отпускал сомнительные и рискованные шуточки насчет судебных курьеров, которые
наверняка в эту минуту спешат к ним в контору, журналистов, шныряющих вокруг, и
уже выписанных повестках, обязывающих явиться в суд. Это было дерзкое,
блестящее представление, в котором нуждались сейчас его сотрудники и которое
они по достоинству оценили.
Продолжалось оно довольно долго, пока мисс
Глик не остановила шефа, войдя в кабинет и объявив:
– Клей, те двое из ФБР опять здесь.
– Отлично! – воскликнул Клей, потирая руки
так, словно собирался отхлестать гостей.
Спунер и Луш возникли на пороге с натянутыми
улыбками и без малейшего желания обменяться рукопожатиями. Клей закрыл дверь,
стиснул зубы и приказал себе продолжать представление. Но внезапно ощутил
страшную усталость. И страх.
На сей раз дознание вел Луш, а записи –
Спунер. Наверняка портреты Клея на первых полосах газет напомнили им, что
следует навестить его еще разок. Такова цена славы.
– Не объявлялся ли ваш приятель Пейс? – начал
Луш.
– Нет, – ответил Клей, что было чистой
правдой. А как ему нужен был совет Пейса в этот критический момент!
– Вы уверены?
– А вы оглохли? – парировал Клей. Он был готов
указать им на дверь, если вопросы станут скользкими. Они ведь всего лишь
дознаватели, а не обвинители. – Я ведь ясно сказал – нет.
– По нашим сведениям, на прошлой неделе он
приезжал в город.
– Поздравляю: вы информированы лучше, чем я. Я
его не видел.
– Вы возбудили дело против «Лабораторий
Акермана» второго июля прошлого года, так?
– Да.
– Являлись ли вы владельцем акций компании,
когда возбуждали дело?
– Нет.
– Продавали ли вы не имевшиеся в наличии акции
на время с последующим выкупом их по более низкой цене?
Разумеется, продавал, по совету своего доброго
друга Пейса. Им это было отлично известно. Они наверняка располагали и
сведениями о том, сколько Клей на этом заработал. После их первого визита он
тщательно изучил вопрос о биржевых махинациях и использовании конфиденциальной
финансовой информации в целях личного обогащения, поэтому отдавал себе отчет в
том, что находится в серой зоне – не самая лучшая позиция, однако далекая от
положения обвиняемого. Теперь он понимал, что не следовало спекулировать на
бирже, и тысячу раз пожалел о содеянном.
– Я нахожусь под следствием по какому-либо
обвинению? – спросил он.
Спунер кивнул головой прежде, чем Луш ответил:
– Да.
– Тогда наша встреча окончена. Мой адвокат
свяжется с вами, – сказал Клей, вставая и направляясь к выходу.
Глава 34
Местом следующей встречи членов управляющего
комитета обвиняемый Пэттон Френч избрал отель в Атланте, где не раз выступал с
лекциями о том, как разбогатеть, загоняя в угол фармацевтические компании.
Совещание было чрезвычайным.
Надо ли говорить, что Френч снял президентские
апартаменты, представлявшие собой пышную анфиладу пустующих комнат на верхнем
этаже. Там и собрались адвокаты. Атмосфера оказалась необычной – на сей раз
никто не бахвалился новым шикарным автомобилем или только что купленным ранчо.
Ни одному из пяти участников не пришло в голову хвастаться и недавно
одержанными в суде победами. Войдя, Клей сразу почувствовал витавшее в воздухе
напряжение, которое так и не рассеялось до конца встречи. Богатенькие дяди были
напуганы.
И у них имелись для этого веские причины. Из
клиентов первой очереди Карлоса Эрнандеса из Майами семеро уже страдали
злокачественными опухолями почек. Они присоединились к новому коллективному
иску, их интересы защищала теперь Хелен Уоршо.
– Они прут отовсюду как грибы после дождя, –
возмутился Карлос. Выглядел он так, будто не спал несколько ночей кряду. Честно
признаться, все пятеро имели вид усталый и потрепанный.
