Но оказалось, что это был пригородный поезд, отвезший Кирилла в спасительный, столь необходимый измордованному болью организму сон. В котором пассажир пробыл почти сутки.
А старики тем временем осторожно погрузили найденыша на телегу, сели туда сами, и послушная лошадка деда Тихона повезла их все дальше в лес. Зверь, оказавшийся среднеазиатской овчаркой, бежал следом.
Ехали довольно долго, поскольку дороги прямой в нужное место не было, и вскоре Тихону пришлось спешиться и идти впереди, выбирая путь.
Но в итоге добрались до заброшенной избушки, спрятавшейся в глухом лесу. Там Кирилл и остался. Скорее всего навсегда.
Глава 15
Старики поначалу не отходили от найденыша, дежуря возле него по очереди до тех пор, пока тот не стал на ноги по‑настоящему. То есть встречным ветром его не опрокидывало.
И хотя и Никодим, и Тихон вовсе не отличались излишней разговорчивостью, предпочитая молча делать свое дело, кое‑что Кириллу узнать о них удалось.
Дед Тихон был, похоже, местным знахарем, лечившим людей с помощью трав и молитвы. Жил он бобылем на лесном хуторе, хозяйство имел крепкое, живность разную держал, без кошек и собак, само собой, не обходилось. Но если раньше собаки у Тихона были в основном охотничьи, типа лайки, то после каких‑то серьезных, кровавых событий, рассказывать о которых Тихон не хотел, в доме знахаря появился щенок среднеазиатской овчарки по кличке Хан. Косолапого бутуза подарили старику его друзья, Аннушка и Леша. Фамилию их Тихон не называл, да и какая, собственно, разница. Кирилл знал, что у них есть славная малышка Ника и ирландский волкодав Май. И что дед Тихон считает их своей семьей, поскольку родных детей у него нет.
Смешной увалень Ханыжка (по версии старика) очень быстро превратился в мощного гиганта, умного и преданного защитника. Даже сам Тихон все реже называл пса детской кличкой, именуя уважительно Ханычем.
Дед Тихон готовил мази и травяные отвары, довольно неприятные на вкус. Но Кирилл постепенно привык к своему ежедневному чаю, и пил его даже с удовольствием.
Потому что и травы, и мази были прочно вплетены в канат, которым старики вытягивали найденыша из‑за грани бытия.
Но вряд ли обычные, пусть и чудодейственные средства смогли бы справиться с отравой, разъевшей тело Кирилла и снаружи, и внутри. Слишком глубоко проникла химия, изменив, скорее всего, саму структуру клеток. Другого объяснения почти ураганному распаду плоти без медикаментозной подпитки Кирилл найти не мог.
Сколько пролежал он тогда в заброшенном охотничьем домике, Кирилл не знал. Ему казалось — вечность, но вряд ли больше двух дней, иначе процесс разложения тканей стал бы критическим. Появись его старики днем позже — и помочь Кириллу не сумел бы даже Никодим.
Почему даже?
Потому что этот старик, никак не вписывающийся в современную реальность, владел какими‑то совершенно невозможными сегодня знаниями и силой. Мази и отвары Тихона, безусловно, помогали, но они лечили тело снаружи, справиться же с измененным организмом найденыша не могли.
И первые три дня от Кирилла не отходил Никодим. Мрак, притаившийся внутри, не желал сдаваться без боя и отпускать уже почти проглоченную жертву не собирался. Наоборот, он поглубже запустил в тело Кирилла когти, заставляя его корчиться и выть, забыв обо всем на свете.
Находясь в полубессознательном, полубредовом состоянии, Кирилл постоянно видел рядом с собой Никодима. И то, что происходило, можно было объяснить именно бредом.
Ну а как иначе? Где взять научное объяснение ослепительному свету, полыхающему вокруг старика? Раньше подобное Кирилл видел только в кино.
Вот Никодим сидит за столом, быстрым речитативом произнося что‑то малопонятное, вроде бы на старославянском языке. Вот он медленно встает, поднимает руки, в комнате начинает разгораться странное сияние, источником которого является старик. Сначала слабый, едва мерцающий свет становится все ярче, кажется, что в избушку непонятно как вкатилось солнце.
Но все это Кирилл видит словно сквозь пелену черного вонючего дыма, сочащегося из его собственного тела. Дым клубится, выпускает щупальца, пытается ужалить свет, но тут же отступает, концентрируясь вокруг жертвы плотным коконом.
Боль такая, что нет сил не то что выть — дышать. Кирилл хрипит и корчится от удушья, и в этот момент старик резким движением словно бы бросает что‑то в его сторону. Это что‑то — сконцентрировавшийся в острые лучи свет, вонзающийся в кокон и разрывающий его в клочья.
Взрывается и боль, выбивая из Кирилла сознание. Когда он возвращается, то снова видит Никодима, только теперь старик склонился над ним и, нараспев читая свои заговоры, водит руками над изуродованным телом.
И так продолжалось почти три дня. Отдыхал ли старик хоть немного, спали хоть часок — Кирилл так и не узнал. Как не понял до сих пор и причин, заставивших этого необычного человека с таким упорством бороться за жизнь неизвестного найденыша, исчерпав силы до донышка.
Когда Тихон пришел его сменить, Никодим почти упал на руки старика.
— Господь с тобой, Никодим! — участливо пробасил тот. — Неужто так тяжко было?
— Трудненько, да, — Никодим слабо улыбнулся и, сев на табурет, прислонился спиной к стене. — Но ничего, теперь парень пойдет на поправку. Хотя поначалу я сомневался, что смогу его вытянуть.
— Да как же это? Ведь с каким злом ты раньше справлялся, помнишь колдуна того черного?
[2]
— То зло, хоть и сильное да чужое, но все же духовное было, а здесь нелюди отравой неизвестной бедолагу насквозь пропитали, все внутри поперепутали. Еле‑еле удалось по местам распределить да работать заставить правильно, как природой‑матушкой задумано. Теперь твои мази да травки на первое место выходят.
— Прям мертвая и живая вода получаются, — усмехнулся в усы Тихон. — Ты сначала тело, на куски разрубленное, сложил правильно да срастил, а я ему жить помогу. Ладно, Никодимушка, ложись‑ка ты на топчанчик, отдохни, а я тут по хозяйству управлюсь, еды какой сгоношу. Вы с парнем, вижу, только воду и пили, вон хлеб нетронутый лежит, каша испортилась, даже Ханыч есть не будет.
— Нам с Кириллом ничего, кроме воды, и нельзя было потреблять, — устало проговорил Никодим, не сдвинувшись с места.
— Ну‑ка, — Тихон помог ему подняться, — давай пособлю. У меня с собой отвар целебный есть, для Кирилла готовил, но, думаю, вам обоим он сейчас не помешает.
Никодим проспал почти сутки. Впрочем, об этом Кирилл узнал от Тихона, поскольку сам спал еще дольше. А когда проснулся, старика уже не было, он ушел.
И появился где‑то через неделю, когда Кирилл начал потихоньку подниматься, удерживать вертикальное положение и даже доносить себя в таком положении до ветра.
