Потом справа горный хребет обозначился, движки изменили тон, поезд начал торможение об атмосферу, перешел с магистрального луча на посадочный – и вот он, Монтеррей. Тут уже язык, хоть он и с акцентом, до университета доведет.
Вообще-то Земля – неплохая планета. Даже хорошая, только чересчур благоустроенная. И людей на ней слишком много – аж пять с половиной миллиардов. Лет семьсот назад было почти двадцать – во толкотня-то! А как людей, включая католиков и мусульман, удалось уговорить рожать поменьше, так понемногу народонаселение пошло на убыль. Еще и галактическая экспансия помогла делу – немного, а помогла. Ясное дело, кто на своей планете хорошо устроен, того эмигрировать не уговоришь, на фиг ему надо. В переселенцы записывались бедняки и неудачники, кому уж точно ничегошеньки не светило, – самый непригодный для колонизации человеческий материал. Да и тех бедолаг еще приходилось уговаривать, расписывая им радужные картины жизни на иных планетах, где пустующей земли – во! Где солнышко ласковое, где каждый сам себе хозяин и райские сады произрастают. Метрополии человеческий балласт не нужен, вот метрополия и выдавливала его из себя, как гной. И сейчас еще выдавливает, поскольку считается, что пяти с половиной миллиардов людей для Земли все равно много. Вот если бы осталось три-четыре миллиарда поголовья – тогда другое дело!
А что колонисты мрут, как мухи, и что назад им хода нет – кого, кроме них самих, волнует? Здесь считают, что это закономерная плата за опыт жизни на иных планетах. Считают-то правильно, но только отчасти. Если бы переселение велось толково, то не о чем было бы и говорить. Так ведь нет же этого! Правительство метрополии знает одно: гнать и гнать через те или иные Врата толпы тех, кому на Земле жизнь не в радость. Гнать и гнать! Прерывая поток только для того, чтобы принять из колонии то, чем она богата.
Ну вы уже поняли, какое к нам поначалу было отношение? В студенческом кампусе на нас смотрели с опаской – не то как на прокаженных, не то как на опасных зверушек. Потом ничего – после нескольких пьянок и драк с вмешательством полиции наши отношения со студентами-землянами мало-помалу наладились. Когда кто-нибудь из них отзывался о внеземных колониях с этакой снисходительностью, я уже не зверел, а просто рассказывал о наскальных рисунках, якобы обнаруженных у нас на Северном материке, и старался при этом выглядеть очень серьезным. Мол, неизвестно еще, чья цивилизация древнее, и вы, земляне, не очень-то задавайтесь. Может, таинственные властители Галактики переселили вас на Землю неизвестно откуда, как и нас. Может, нас-то как раз переселили раньше. Кто-то сразу уходил, не желая связываться с идиотом, кто-то начинал ржать, эти были мне не интересны. Зато с теми немногими, кто понимал, что я с умным видом валяю дурака, можно было иметь дело.
Есть только один надежный способ узнавать новое – меньше говорить, больше слушать. Я изучал метрополию. Одно дело – учебники по колониальной политике, и совсем другое – менталитет типичных землян. Порой я был готов поубивать их всех за этот самый менталитет, но школа дяди Варлама, мамы и Рамона Данте уже сказывалась: я научился не просто слушать с вежливой миной, но и довольно ловко вызывал собеседника на откровенность. Кстати, это вовсе не трудно. Почти все люди страдают от недостатка слушателей, а уж слушать я умел. Правда, приходилось заниматься этим в немногие свободные часы, потому что наша общетехническая подготовка, как оказалось, была на пещерном уровне – один преподаватель так и сказал. Я не обиделся и не удивился, а просто налег на мнемообучение и старался не пропускать лекций и практических занятий. Очень может быть, что в Новопекинском университете меня учили троглодиты от науки, да и чему тут удивляться? Кто может, тот и учит. Попробуйте-ка переманить хорошего профессора к нам на Твердь!
Времени и так не было, а я еще помогал Бобу с точными науками и инжинирингом – не просто так, а в расчете на то, что он мне точно так же поможет с экономикой и менеджментом. Очень мешало то, что сутки на Земле коротковаты, – у нас на Тверди они немного длиннее, и все равно последние годы мне их никогда не хватало. Я не жалел о том. Мои корешки Мошка Кац и Глист Сорокин уже устроили свою жизнь, оба женились, один устроился младшим клерком в офисе мелкой компании, другой фермерствует и уже обзавелся наследником, потому что а чего тянуть? Мы встретились втроем незадолго до моей стажировки, и оба моих приятеля посмеивались надо мной, чтобы не выдать зависти. А я в ответ то кивал, то отшучивался, чтобы не выдать жалости к ним. Остановиться в развитии и быть как все? Извините, нет. Когда стану старым пеньком – тогда может быть, но сейчас это не для меня.
На Тверди я даже ни с какой девушкой не встречался – хотите верьте, хотите нет. А что гормоны якобы сильнее разума, то это устаревшие сведения. Техника ментообучения может предложить специальные программы на этот счет. Они нужны всем, у кого проблемы с целеполаганием и кто возбуждается при виде обнаженной статуи. Пятиминутный сеанс – и ходи спокойно недели две. Евнухом не станешь, но при встрече с какой– нибудь желающей случки шалавой хотя бы задумаешься: а оно мне надо?
Правда, ошалевший от науки Боб иногда все-таки вытаскивал меня в местное общество, в результате чего я нашел ряд достоинств в местных девчонках. Никаких обязательств – это во-первых и в-главных. Перепихнулись и разошлись, довольные друг другом. Была там одна… Я почти влюбился в нее и даже, переступив через себя, заговорил о серьезных отношениях. И что же? Был поднят на смех и осознал: кому я нужен, немытый дикарь с отсталой планеты? Если трахнуться, то это пожалуйста, любой земной девчонке интересно будет, а если в мужья себя предлагаешь – иди лечись от слабоумия. Ха-ха, муж нашелся! Сам же признался, что мечтаешь вернуться домой. Было это? Было. Да кто добровольно согласится поехать с тобой на эту твою Твердь, или как там ее… Нет таких дур. Свободен!
Ну как после этого не налечь на учебу с удвоенным пылом?
Так шли недели, текли месяцы. Мне почти нравилось. Монтеррейский технологический – хорошее место, а главное, удачно расположенное. Эта часть Земной конфедерации называлась когда-то Мексикой, и здесь было почти так же тепло, как у нас дома. Университет, прямо как аристократ, гордился своей историей и древностью происхождения. В давние времена он назывался Массачусетским технологическим, но когда террористы в один день взорвали на улицах нескольких десятков североамериканских городов сразу сотню «грязных» бомб, жить в окрестностях Бостона стало, мягко говоря, затруднительно. В конце концов от брака Монтеррейского университета и Массачусетского технологического института родился Монтеррейский технологический университет – тут вам полный набор от теологии до технологии, на выбор. Само собой, мы изучали не теологию…
Зима привела меня в ужас. Вы не поверите – вершины Западного Сьерра-Мадре покрылись снегом и с каждый днем все глубже нахлобучивали на себя белые шапки. Даже просто взглянуть на них – и то бывало зябко. А в домиках кампуса не было отопления! Ну что за место! Что за порядки! Между мной и Бобом состоялся разговор:
– Если прямо в комнате очаг из камней выложить – поймут ли нас?
– Не поймут. Сходи термоэлемент купи, они гроши стоят.
