Я громко откашливаюсь.
Уэйд не то провожает, не то несет Рэйчел к двери.
– Увидимся после занятий? – с надеждой в глазах спрашивает она.
– Конечно, детка. – Он умолкает и оглядывается на меня через плечо.
Я отрицательно качаю головой.
Он пожимает плечами, как бы говоря, что спросить все равно не мешало.
– Я приду после ужина. Держи ее для меня горячей, – он хлопает Рэйчел по переду ее укороченной форменной юбки. – Я буду думать о тебе остаток дня. Мне будет нелегко.
Даже после стольких лет дружбы с Уэйдом я не могу понять, искренне он говорит такие вещи или просто для красного словца.
– Ты имеешь в виду справиться с эрекцией? – воркует Рэйчел.
Хватит.
– Уэйд, – нетерпеливо говорю я.
– Увидимся, Рэйч. Нам с Ридом нужно немного поболтать, иначе, клянусь, мы бы еще повеселились.
Она медлит, и Уэйду приходится чуть ли не силой вытолкать Рэйчел за дверь. Захлопнув дверь, он приставляет к ней мусорную корзину и вальяжно подходит ко мне. Я включаю краны с водой, чтобы нас никто не мог подслушать, и перехожу сразу к делу.
– В пятницу вечером, на вечеринке у Монтгомери, кто-то измазал медом машину Эллы. И я только что подрался с одним придурком, который донимал ее на практике речи. Что происходит?
– Серьезно? Ты вообще слушал меня, когда мы говорили в последний раз? Вообще-то, да, ты слушал и сказал, что тебе все равно, – выразительно замечает Уэйд.
– А теперь мне не все равно. Я хочу знать, почему все опять настроились против Эллы. Все знают, что я с удовольствием двину любому просто за то, что на нее косо посмотрели, поэтому не понимаю, почему ее достают.
Уэйд сует руки под кран и моет их тщательно и неторопливо, не спеша отвечать.
– Уэйд, – предупреждаю я.
Он поднимает руки вверх.
– Ладно, не бей меня. Только взгляни на это красивое личико, – Уэйд похлопывает себя по подбородку. – Если ты его испортишь, больше не будет никаких Рэйчел.
Я припечатываю его взглядом, потому что он сантиметров на пять короче меня, и требовательно спрашиваю:
– Почему народ издевается над Эллой?
Уэйд пожимает плечами.
– Раньше тебя боялись. А теперь? Не очень-то.
– И что это значит?
– А то, что у Делакорта все зубы на месте, а ведь он пытался изнасиловать твою девушку. Джордан говорит то, что захочет, и без всяких последствий. Они думают, что ты устал от Эллы, а раз ты перестал заступаться за остальных, они не станут поддерживать тебя. А Элла – их любимый объект нападок.
– Еще что-нибудь?
– А тебе еще мало? – печально пожимает плечами Уэйд.
Я с досадой киваю.
– Более чем достаточно.
– Будешь что-нибудь делать?
– А ты как думаешь? – я отталкиваю мусорную корзину от двери.
– Я думаю, что если вы, Ройалы, выступите единым фронтом, все сразу охладят свой пыл. На самом деле никому не нравится то, что происходит, но они слишком напуганы или ленивы, чтобы сделать что-нибудь. И если честно, приятель, ты попадаешь под последнюю категорию.
Я сжимаю челюсти, понимая, что он прав. Гидеон куда активнее отстаивал свои принципы в школе, чем я. Он был внимательным. Узнавал, кто стоит за очередной выходкой, и делал так, чтобы никто не нарушал правил. И обычно я был тем, кто сообщал ему новости.
После того как Гидеон окончил школу, все почему-то решили, что главный я. А я не делал почти ничего, чтобы доказать, правы они или ошибаются. До сегодняшнего дня.
Я разворачиваюсь к Уэйду.
– Ты прав. Я был ленивым придурком.
Уэйд ухмыляется.
– Я всегда прав. И что ты собираешься делать?
– Еще не знаю. Но не волнуйся, скоро со всем этим дерьмом будет покончено. – Я смотрю на него своим самым убийственным взглядом. – Я этим займусь.
Глава 19
Элла
Приехав домой после школы, я направляюсь прямиком в свою комнату, бросаюсь на кровать и сворачиваюсь калачиком. Как бы мне хотелось, чтобы адского дня никогда не было! Стоит мне подумать, что уже никогда не доведется испытать большего унижения, как сволочи из Астор-Парка доказывают обратное.
Но я не буду плакать, нет. Не пророню ни слезинки. Не позволю им обрести надо мной власть.
Да уж, практика речи обернулась для меня новым кошмаром. Оскорбительные реплики в адрес мамы – это уже чересчур, и я едва не сорвалась. Поверить не могу, что учитель глазел на класс чуть ли не пять минут и только потом утихомирил придурков.
Может, мне стоило поехать к Вэл, как она просила. Мы бы сидели на кровати, ели мороженое или болтали про ее новое романтическое увлечение. Это же гораздо лучше, чем хандрить всю ночь в своей комнате.
И я не превращалась бы в натянутую струну каждый раз, когда слышала шаги в коридоре. Не верится, что той ночью я целовала Рида. Нет, это было больше чем просто поцелуй. Он стянул с меня легинсы и держал за бедра. Кто знает, как далеко я позволила бы ему зайти, если бы вдруг у него не выскочило это слово, «малыш».
Что если он действительно отец малыша Брук? Как я смогу жить в одном доме с Ридом, Брук и их секретом – ребенком, которого ничего не подозревающий Каллум будет растить как своего собственного?
Боже, когда моя жизнь стала похожа на мыльную оперу?
Я накрепко сжимаю лицо ладонями и чувствую, что зубы врезаются в щеки. Но эта боль – ничто по сравнению с той, что поселилась в моем сердце. Я… скучаю по Риду. Злюсь на себя за это, но ничего не могу с собой поделать. Все, что я говорила ему про то, как он видит меня… эти чувства по-прежнему со мной. Он видит меня насквозь, несмотря на толстую броню, под которой я прячусь. Он видит мои страхи, мою уязвимость и не осуждает меня.
А я когда-то искренне верила, что тоже вижу его. Неужели я все это придумала? Те наполненные смехом мгновения, когда мы оба позволяли нашим щитам опуститься, та неприкрытая искренность в его глазах, когда он говорил мне, что хочет быть достойным человеком, то ощущение умиротворения, которое наполняло меня каждый раз, когда мы вместе засыпали…
Это было лишь в моем воображении?
Я вытаскиваю из рюкзака учебник по математике и заставляю себя сосредоточиться на уроках. Потом пытаюсь развлечься просмотром двух глупых эпизодов «Холостяка», но это совсем не весело, если рядом не сидит Вэл и не острит про соперниц.
– Элла, – из коридора доносится голос Каллума, а затем следует резкий стук в дверь. – Ужин готов. Спускайся.
– Я не голодна, – отзываюсь я.
– Спускайся, – повторяет он. – У нас гости.
