Уже засыпая, я подумал, что хитрый змей Вилли, возможно, настоял на моем отдыхе как раз с этой целью, только с точностью до наоборот. Взгляни, мол, свежим взглядом на человеческий мир, вроде бы знакомый тебе вдоль и поперек, посмейся невесело над мелкой суетой мелких людишек. Оно полезно. И возвращайся исцеленным и готовым к работе, не стажером, не учеником архангела, а настоящим мусорщиком возвращайся! Одно дело – знать в теории, что люди по большому счету еще животные и в куда большей степени управляемы животными инстинктами, нежели разумом, и совсем другое – увидеть это на близких и наглядных примерах, печенкой почувствовать. Если мозги слабоваты, печенка запросто может им помочь.
Сон мой был чуток – на новом месте я нипочем не усну крепко, если не слишком устал, – и для начала мне приснилось, что в плохо смазанном дверном замке со скрежетом проворачивается ключ. Уже спустя мгновение я понял, что это не сон, а явь, и проснулся, но тем, кто был за дверью, хватило этого мгновения, чтобы ворваться в квартиру.
– Ларс Шмидт? – Голос показался мне смутно знакомым. – Ты арестован.
Когда рыпаться поздно и некуда, самое лучшее – не суетиться. Я напоказ потянулся и напоказ зевнул.
– А вы не ошиблись адресом, ребята?
Кто-то коротко всхохотнул, показывая, что ошибки тут нет никакой, а прежний голос произнес:
– Повторяю для сонных и умственно расслабленных: ты арестован. Собирайся.
– По-моему, я еще не арестован, – возразил я. – Надеюсь, у вас есть постановление на арест?
– Безусловно. – Послышался шорох бумаги, и в проникшем в окно свете уличных фонарей смутно забелел какой-то листок.
– Свет включите, – сказал я сердито. Глупцы. До сих пор не обучились искусству ареста, хотя дело это самое простое. Уж что-что, а свет в помещении надо включать сразу, от этого арестуемый теряется.
Свет зажегся, зато листок исчез. Ну-ну.
– Собирайся, – велел мне обладатель знакомого голоса.
Теперь я узнал его. Это был рослый рыжий парень по имени Юхан, а фамилию его я никогда не знал за ненадобностью. Просто один из головорезов Рамона Данте, удачливый, выживший в войне с метрополией, а впоследствии уцелевший во время Беспорядков и чисток. Не только уцелевший, но и удержавшийся на плаву и даже, вероятно, преуспевший в делании карьеры. Все спецслужбы на свете построены так, что лишь высшее их руководство подбирается по принципу личной преданности, и это удобно: перемена государственной власти обычно приводит лишь к устранению верхушки, не затрагивая основу конструкции. Рамон был уволен, а может, даже и убит где-нибудь по-тихому, его место занял кто-то другой, последовали незначительные кадровые перестановки – вот и все. Для хорошо отлаженной машины этого достаточно, а Рамон с его хитрым крестьянским умом сумел построить неплохую машину.
Интересные все же вещи творит с нами время! Не знаю более безжалостного преобразователя всего и вся. Оба мы – я и Юхан – были бойцами, дрались с землянами бок о бок и воображали, что не изменимся после победы, а что теперь? Я стал шпионом метрополии и мусорщиком Ореола, Юхан служит Игнатюку точно так же, как прежде служил Гергаю, последние же двое готовы переплюнуть друг друга в готовности сдать все наши завоевания ради поддержки со стороны Земли! Каждый нашел свое место, лишь народ, как обычно, остался в дураках. И жаль его, и понимаешь холодным умом: так ему и надо. Что заслужено, то и получено.
Одеваясь, я вторично потребовал, чтобы мне показали постановление об аресте, и Юхан сделал вид, что не слышит меня. Я повторил свое требование громче.
– Заткнись, Шмидт, – лениво посоветовал мне Юхан, – не то заткнем.
– Без постановления, выданного по всей форме, я буду считать себя не арестованным, а похищенным, – заявил я.
Как и следовало ожидать, в ответ последовал глумливый смешок: кому, мол, какое дело до того, кем ты будешь себя считать? Не сотрясай, мол, воздух и не прикидывайся насилуемой девственницей, ты имеешь дело не с полицией, что и сам прекрасно понимаешь. К чему весь этот глупый ритуал с показным возмущением насчет попранных прав и свобод?
Когда я оделся, мне было велено сесть на стул и сидеть смирно. Юхан не сводил с меня глаз, в то время как трое других перетряхивали всю квартиру. Обыск занял у них целый час. Ума не приложу, что они хотели найти. Шифровальную таблицу? Она сидела в моей памяти. Чемодан с деньгами на вербовку агентов? Сами по себе деньги ничего не доказывают. План захвата президентского дворца с тщательно нарисованными красными и синими стрелками? Даже не смешно.
– Пошли, – сказал Юхан, когда обыск помещения и моей одежды был окончен. – И давай без глупостей, договорились?
– Одну большую глупость я уже совершил, – усмехнулся я.
– Какую? – заинтересовался Юхан.
– Родился на Тверди.
– Руки протяни, – ответил на это мой бывший собрат по борьбе за независимость.
На запястьях защелкнулись наручники. Меня свели вниз по лестнице и втолкнули в машину с закрашенными окнами. Слева от меня сел один мордоворот, справа стеснил меня другой. Поехали.
– Ну хорошо, – сказал следователь. – Оставим пока в стороне вопрос о том, чем ты занимался целый год вне Тверди. Не будем пока говорить и о том, чье задание ты выполнял и в чем оно заключалось. Это в общем-то мелочи. Возможно, нам и не придется к ним возвращаться, если ты дашь честный и откровенный ответ еще на один маленький вопрос: каким путем ты вернулся на Твердь?
– Через Врата. – Я даже плечами пожал, имитируя легкое недоумение.
– Допустим. Через какие Врата?
– По-моему, у нас на Тверди одни Врата, те, что в столице, – сказал я.
– Тебе не хуже меня известно, что бывают еще индуцированные гиперканалы. Не изображай идиотика. Ты по-прежнему утверждаешь, что вернулся на Твердь законным путем, как всякий добропорядочный гражданин, и проходил через единственные легальные Врата со всеми полагающимися процедурами досмотра и регистрации? Это твой ответ?
– Это мой ответ, честный и откровенный, – сказал я с легкой издевкой. – Если на въездном контроле что-то напутали, то при чем тут я?
Следователь укоризненно покачал головой.
– Там не могли напутать. Новая система контроля этого не позволяет. Ты не в курсе? Сказать тебе, со сколькими людьми тебе пришлось бы войти в сговор и сколько взяток сунуть, чтобы проникнуть на Твердь сквозь Врата так, чтобы о твоем прибытии не осталось никаких документов? Можешь поверить на слово, это не выход для того, кто не хочет афишировать свое прибытие. Поэтому ты либо скажешь мне сейчас, каким путем ты проник на Твердь, либо я передам тебя своему коллеге. Вряд ли это доставит тебе удовольствие.
Ну вот, наконец-то. Допрос продолжался уже несколько часов, а угрозы пошли в ход только сейчас. Я ожидал, что они начнутся гораздо раньше, а может быть, контрразведка Игнатюка сразу перейдет к форсированным методам допроса. Собственно, это даже не допрос, поскольку никаких вопросов форсируемым не задают, а обрабатывают клиента молча. На многих это производит неизгладимое впечатление. Фонтан красноречия практически гарантирован, а то, что он перемежается звуками, не несущими никакой смысловой нагрузки, не суть важно.
