Сильно. Вот уж не думал, что через столько лет здесь останется такая же рыбалка. Я даже не мог представить, как мы поступим со всей этой рыбой. И Катя, как будто бы читая мои мысли, спросила:
— Что же мы будем делать с таким богатым уловом?
— Часть пожарим. Ты пробовала жареных в сметане карасей? Очень вкусно. Большую часть засолим и высушим. Это просто и не потребует больших усилий. Через пару недель уже сможем попробовать сушёную рыбу. А если понравится, то можно и повторить. В этом болоте неисчерпаемые запасы, а знают про них всего лишь несколько человек.
Мы медленно ехали к деревне. Постепенно начинало темнеть, и уже приходилось напрягать зрение. Внезапно отец сказал:
— Знаете, с этим болотом у меня связана ещё одна история. Однажды мы так же приехали сюда, и дядя оставил меня здесь ловить рыбу, а сам уехал на другое болото проверить нырёта. Место это знали только мы с ним. Когда бывали здесь, то траву никогда не мяли, и старались ходить разными путями. Здесь у нас были шалаш и помост, выходящий далеко в воду, чтобы можно было ловить на глубине. И вот я засел с двумя удочками, а он сел на мотоцикл и уехал. Обычно он отсутствовал минут тридцать, за это время я успевал наловить около шестидесяти рыб. И когда он ехал назад, то сигналил с другой стороны болота. Было хорошо слышно. Тогда я сматывал удочки, собирал всю рыбу и выходил на тропинку, а он как раз подъезжал. Но в тот раз что-то пошло не так. Я успел наловить почти сотню рыб, то есть прошёл почти час. Сигналов не было, а солнце уже село, и начало смеркаться. Я не знал, что делать. Вдруг раздался дикий вой, или крик, не знаю. Я до сих пор вспоминаю это с содроганием, А тогда натурально чуть в обморок не упал. Мне было-то лет двенадцать. И вот я сижу один на помосте, вокруг уже темно… и тут мне слышатся какие-то сигналы. Я быстро смотал удочки, отнёс их в шалаш, собрал всю рыбу и побежал на дорогу — чуть было не попал в омут, но обошлось. И вот я, запыхавшись, выхожу на тропку, а там никого. И через десять минут никого. Я стоял в полной темноте и не знал, что делать дальше.
— Какие у тебя были варианты?
— Можно было продолжать ждать. Никогда не бывало, чтобы дядя меня забыл. Но я не мог понять, почему он задержался и где он вообще. Можно было бросить всю рыбу и пешком идти в деревню. К середине ночи я бы вернулся. Может быть, он бы меня нагнал. Можно было вернуться к берегу и спрятаться в шалаше. Но тот вой…
— Да, что это был за вой?
— Откуда я знаю. Потом никто не мог мне объяснить. А знаете, что я сделал? Самое странное, бессмысленное — я поставил сумку с рыбой около берёзы и пошёл навстречу дяде. Я прошёл с километр и дошёл до развилки, но не знал, куда двигаться дальше. Тогда я повернулся и поплёлся назад к брошенной рыбе. И тут меня догнал дядя. Он ничего не сказал, ничего не спросил, я просто сел сзади него на мотоцикл, и мы поехали домой. И больше мы это происшествие никогда не обсуждали. Не знаю, что это было. Тут в округе очень много странностей.
Я согласно кивнул, вспомнив «то самое место в верховьях ручья».
Потихоньку мы доехали до дома тёти Кати. На улице было уже темно. Тётя Катя уже легла спать, оставив нам на ужин блины с мёдом. Мы с удовольствием поели, отец помыл посуду, и мы поехали домой.
Пока возвращались, я спросил:
— А куда ты дел рыбу?
— На дворе поставил чан, налил воды и выпустил туда.
— Наверняка дохлые будут.
— Они очень живучие. Но утром посмотрим. Дохлых котам отдадим, остальных будем использовать.
* * *
На следующий день прямо с утра мы поехали к тёте Кате. Отец вооружился острым ножом, надел фартук и сел на дворе над чаном. Сперва он повынимал дохлых рыб, которых, на моё удивление, было мало. Потом он вынимал плавающих рыб из чана, вспарывал им животы и вынимал внутренности. Смотреть на рыбьи внутренности было противно, и я ушел.
Минут через двадцать отец вернулся в дом, неся на большом блюде полностью разделанных рыб для жарки. Тётя Катя захлопотала на кухне, а отец занялся остальной рыбой, так что мы с Катей вернулись посмотреть. Он закладывал выпотрошенную рыбу назад в чан, обильно посыпал её солью и перекладывал слои разными душистыми травами.
Со всей округи сбежались коты. Они урчали, дрались друг с другом за лакомые кусочки. А отец еще и подначивал их, подбрасывая им головы и потроха.
Наконец отец закрыл чан деревянной крышкой, а сверху положил большой камень. Он сказал, что это гнёт, под которым засоленная рыба пустит сок, который растворит соль, и всё это смешается. И вообще, будет вкусно. На этом всё и закончилось.
Из дневника Кирилла:
29 июля. Вчерашняя эпопея с ловлей рыбы закончилась очень хорошо. Немного рыбы мы пожарили, а всю остальную папа засолил, чтобы потом высушить. Он говорит, что это будет очень вкусно. Не сомневаюсь в этом, потому что жаренная в сметане краснопёрка прямо таяла во рту. Ее нахваливала даже Катя, хотя сначала очень скептически отнеслась ко всей этой рыбалке.
Я записал рецепты жаренной в сметане и солёно-сушёной рыбы. Как-нибудь надо будет попробовать засолить и высушить её самому. Думаю, что это прекрасный способ сохранить рыбу надолго и независимо от температуры, ведь очень солёную не будут пожирать всякие паразиты.
Глава 12
Папа склонился над клавиатурой своего ноутбука и что-то усердно печатал. Я открыл глаза и долго наблюдал за ним, не подавая вида, что проснулся. Он то и дело поднимался к принтеру, доставал из него новую распечатку, что-то помечал в ней карандашом и откладывал.
Наконец мне надоело валяться, и я как будто бы проснулся. Отец сказал, чтобы я срочно приводил себя в порядок, завтракал и приходил к нему — он нашёл очень интересные данные, в том числе и о наших предках.
Я так и сделал. В доме на плитке стояла ещё горячая яичница с беконом, остатки вчерашних карасей и пара пирожков. Я налил себе чаю с травами, поел, попил и вернулся к отцу. К этому времени приехала и Катя. Отец сказал:
— Помните, когда мы вернулись из Тамбовского архива, я сказал, что в скопированных нами документах есть много интересного? Сегодня я решил разобрать те самые ревизские сказки, которые мы нашли. И знаете… В них есть всё про наших предков. Смотрите сами.
Отец разложил листы на земле перед нами. На них были карандашные пометки и обведённые маркером фамилии. Одна фамилия была наша, другая — тёти Кати и моей прабабушки в девичестве, ещё одна — Катина. Были и другие, незнакомые фамилии.
