Отец пообещал, что завтра мы поищем в округе разные минеральные пигменты, а он подумает, как ускорить сушку чернильных орешков. На этом день и закончился, а мы даже и не заметили, как сгустились сумерки.
На следующий день мы прямо с утра сели на велосипеды и втроём поехали в Альдию по объездной дороге прямо к дому наших родственников. Отец ехал уверенно — казалось, он хорошо знает путь. Дорога заняла примерно полчаса, и перед нами оказался тот самый дом, где я как будто бы познакомился со своей тётей. Мы подъехали и спешились. Около дома в песке играли маленькие девочки. Из дома сразу же вышла какая-то женщина, а отец помахал ей и крикнул:
— Привет, Оля! Чай, не узнала?
Та всплеснула руками:
— Маша! Маша, выходи! Ты только посмотри, кто к нам приехал! Сколько лет, сколько зим!
Из дома выскочила Маша. Она была именно такой, какой я её помнил. Но мы, конечно же, ещё не были знакомы.
Мы все вошли в дом и расположились за столом на кухне. Обе папины сестры очень внимательно слушали его рассказы. Казалось, что разговоры могут длиться вечность, и я уже начал скучать, тем более что весь чай уже был выпит, варенье и печенье съедены. Мы с Катей сидели и делали вид, что нам интересно. Но папа это заметил и сказал:
— Так, сейчас я вам дам задание. Пока я сижу и общаюсь с сёстрами, вы поезжайте по деревне до самого конца. Там вы повернёте направо и проедете метров триста или даже пятьсот. По левую руку будет фруктовый сад. Залезьте туда и походите, посмотрите на стволы деревьев. Надо набрать как можно больше тягучей смолы фруктовых деревьев. Постарайтесь собирать с вишни. Тут очень много вишни.
Отец дал нам плоскую жестяную баночку и шпатель, и мы с Катей поехали.
Улица оказалась очень длинной. Похоже, что она была длиннее Красавки у нас в селе. Мы ехали минут пятнадцать, на площади повернули направо и ехали ещё минут пять. И тогда по левую руку действительно раскинулся сад. Когда-то он был огорожен, но теперь забор повалился, и лишь кое-где ещё стояли столбы. Похоже, что раньше это был колхозный сад, а стал диким: за ним не ухаживали, он весь зарос бурьяном. Так что мы с Катей отставили велосипеды и полезли в травяную чащобу.
Поначалу нам попадались сплошные яблони. Я их осматривал, но смолы на них не было. Вскоре мы увидели и вишни, а уж ягод на них было видимо-невидимо. Я попробовал одну, но она оказалась очень кислой. Видимо, ещё не дозрели — ведь было только начало августа. В общем, мы начали собирать смолу с вишнёвых деревьев. Она попадалась часто — такие липкие потёки, блестевшие на солнце, как янтарь. За полчаса мы набрали целую банку.
Я спросил:
— Ты знаешь, зачем мы это собираем?
— Наверное, всё для того же — будем делать краски.
— Это основа или пигмент?
— Скорее всего, основа. Или ещё что-то. Но точно не пигмент.
Мы решили вернуться, но тут из рации у меня на поясе раздался папин голос. Он предложил встретиться на главной площади села около магазина, потому что он собирается прикупить нужные в хозяйстве и для наших экспериментов вещи. Так и поступили. Отец купил масло для тёти Кати, всяких гостинцев для нее же, пачку удобрения и уксус.
На обратном пути отец сказал, что заодно взял у сестёр небольшой кусочек пчелиного воска, который тоже нам пригодится. Тут он притормозил и показал мне какой-то камень на дороге. Я соскочил с велосипеда и поднял его — это оказался бурый рассыпчатый камень, что-то типа песчаника или слипшейся супеси. Отец положил его в пакетик и тоже сунул в рюкзак. Так мы и доехали до дома тёти Кати. Она, конечно же, обрадовалась гостинцам, а про масло сказала, что отец слишком буквально все понимает.
В амбаре отец достал камень и раскрошил его пальцами. Потом получившийся песок мы просеяли через ситечко, которое отец сделал из бинта. Получилась совсем невесомая пыль бурого цвета, и её отец долго толок какой-то железякой. Он отлил масла в отдельную склянку и отставил её. Затем на взятой у тёти Кати плитке он расплавил собранную нами смолу так. Из жидкой смолы он долго и кропотливо вынимал частички грязи, коры, листочков и другой мусор, а потом вылил её в склянку с маслом. Я взялся перемешивать получившуюся смесь, но дело шло туго. Катя взяла у отца бурую пыль и продолжила её растирать. В общем, почти как в настоящей алхимической лаборатории.
Когда у меня наконец получилось сделать смесь в склянке более или менее однородной, отец отлил часть в небольшой пузырёк. Маслянистая тягучая жидкость янтарного цвета заполнила его наполовину, и мы засыпали пузырек доверху бурой пылью. После тщательного перемешивания получилась натуральная коричневая краска.
Катя спросила:
— А зачем же смола?
— Это загуститель. Так называемая камедь, которая выделяется из фруктовых деревьев. Обычно называется смолой, но это не совсем правильно, поскольку «смола» — это любые выделения из поврежденной коры деревьев, но у разных деревьев смола с разными свойствами. Для приготовления краски нужна камедь, а для приготовления канифоли и скипидара — живица, смола хвойных деревьев. Кстати, завтра надо будет съездить и набрать: полезная в хозяйстве вещь.
В общем, коричневая краска получилась очень вязкой, и отец плотно закрыл склянку резиновой крышкой, сказав, что иначе она сразу высохнет. Кроме того, он пообещал, что эта краска будет устойчива к воде. Так что Катя сможет показать нам своё искусство, когда мы сделаем больше разных цветов.
* * *
На следующий день мы съездили за сосновой смолой в тот же лес, куда ездили за рыбой. Потом насобирали много камней самых разнообразных цветов и оттенков. Правда, все они были белые, или желтоватые, или жёлтые, или коричневые. Камней синих, зелёных, розовых или других ярких цветов не было. Но все наши находки мы собрали и обработали — разобрали камушки по цветам, опять растолкли их молотком в труху, потом просеяли сквозь марлю, сложенную в несколько раз, а потом смешали с маслом и камедью. У нас получилось около десяти разных оттенков — от белого до тёмно-коричневого. Катя говорила, что это «охра», и папа соглашался.
Пока мы занимались изготовлением масляных красок, папа порезал на маленькие кусочки и залил уксусом чернильные орешки. Они как раз высохли на печке, скукожились, стали коричневыми. Эту «настойку» отец поставил обратно на печку, но тётя Катя заругалась, что он провонял всю избу уксусом. Пришлось орешки забрать к нам в амбар и поставить около примуса. Надо было настаивать их часов восемь.
У нас еще оставались разноцветные камни, и отец попросил меня переработать их, хотя мы уже изготовили краски всех возможных оттенков. Когда я сделал новые кучки порошков, отец достал воск и разделил его на равные части по количеству цветных кучек. Затем он дал нам по несколько комочков воска и показал, как их надо смешать с порошком, чтобы получилась пластичная масса. Мы вновь принялись за дело, и через пару часов к масляным краскам добавились разноцветные восковые карандаши. Отец брал каждый цветной восковой комочек, скатывал из него колбаску, формировал ровный карандаш и острил его с одной стороны. Готовые карандаши он отнёс в холодильник ещё на пару часов.
