Ребенка-мухи среди них не было.
– Что это у вас? – спросила Катя, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно нейтральнее.
– Это? Фотографии? Это детский концерт.
– Концерт детского оркестра?
– Это мы инсценировали сказку Бианки «Приключения муравьишки». Дети оделись в костюмы героев сказки и сами придумывали музыкальные темы для каждого персонажа. Музыкальная тема бабочки, писк муравьишки, жужжание жука… Скрипели, водили смычками, что-то сами сочиняли – это элемент творчества, если хотите, композиции. Всем понравилось – родители сами костюмы делали, шили, клеили. Дети с ума сходили. Все веселились.
– А кто это придумал? – спросила Катя.
– Я, – рыженькая Алена скромно потупилась, потом улыбнулась. – Мне показалось, надо дать детям возможность самим сочинять не музыку, но… Это же так прикольно!
– Давно прошел этот детский концерт?
– Давно.
– До гибели Саломеи?
– Да, то есть… Это было весной. А что? Почему вы спрашиваете?
– Нет, ничего, фотографии и правда классные, смешные. И детям такой карнавал явно понравился.
– Нет, вы не просто так спросили, – возразила рыженькая Алена тревожно. – Что я, не понимаю, что ли? Весь город в курсе, в каком виде женщин находят. И Соломку тоже… Там какая-то дикая инсталляция, что-то ненормальное. Но это никак не может быть связано с детским карнавалом, потому что…
Взгляд рыженькой администраторши внезапно застыл. Глаза ее округлились от удивления. А на бледных щеках вспыхнул румянец. Она явно что-то вспомнила.
Катя проследила за ее взглядом. Он был нацелен не на фотографии детского карнавала, а на афиши под стеклом.
– Вы меня спрашивали про афиши концерта Соломки. Что мы там писали, какую программу. А знаете, меня не только вы о ее афише спрашивали.
– А кто еще? – спросила Катя.
– Не полицейские. – Администраторша явно что-то припоминала. – У меня из головы вылетело совсем. А это случилось гораздо позже… Уже месяца полтора прошло с ее похорон. Я как-то была здесь вечером, обновляла фойе. И в клуб зашел мужчина.
– Мужчина? Кто? Вы его знаете?
– Нет, он был мне совершенно незнаком. Он спросил меня об афише концерта девушки, которую убили и нашли на остановке.
– И вы не сообщили об этом полиции?
– Да я забыла совсем! А потом полиции этот парень и без меня отлично известен. Он мне сказал, что это он – тот самый шофер автобуса, который нашел ее тело.
– Ржевский?! – воскликнула Катя.
– Я не знаю его фамилии. Но вам он отлично известен, он же очевидец.
– Что точно он вам сказал?
– Он спросил, не осталось ли старых афиш того концерта. Афиша все еще висела, мы ее в суматохе так и не успели снять. Этот парень спросил, не могла бы я отдать афишу ему. Сказал, мол, не в силах забыть то, что увидел, и очень переживает из-за смерти той девушки.
– И вы отдали ему афишу?
– Нет, – администраторша покачала головой. – Я ему отказала. Это же был ее последний концерт. Я хотела оставить афишу для нашего архива.
Глава 20
Номер девять
Покинув «маленький Парфенон», где играли и репетировали, Катя целиком оставалась во власти новостей, которые узнала.
Она напряженно размышляла о том, что поведала ей рыженькая болтушка-администратор, и не смотрела по сторонам.
Ох нет, даже в глубокой сосредоточенности внешний мир все же привлекал ее внимание, как привлекает внимание окружающая обстановка всякого путешественника, оказавшегося в незнакомом месте, который ищет оптимальный путь по своему маршруту.
Впоследствии десятки, нет, сотни раз Катя задавала себе вопрос: что она видела в те краткие минуты?
Что видели ее глаза? Но не отметила память? Что происходило вокруг, пока она медленно брела по улице, пересекала перекресток, обходила лужу на проезжей части, засыпанную желтыми листьями?
Что творилось кругом в ЭРЕБе, пока все ее мысли были заняты…
Катя думала в первую очередь о водителе автобуса Андрее Ржевском. И снова склонялась к мысли, что слишком уж много всяких фактов, словно шелухи, налипло к этому фигуранту. Но факт непреложный состоял в том, что Ржевский интересовался Саломеей Шульц. Правда, уже после того как сам обнаружил ее труп на остановке.
Зачем он хотел получить афишу ее концерта? Добыть себе некий фетиш, если он сам и был ее убийцей?
Катя возражала сама себе: Саломею убили в январе. Специально она у Мухиной не узнавала, как была одета девушка в тот момент. Но явно тепло. Убийца раздел ее догола, как и всех остальных, чтобы обрядить в костюм мухи. Он располагал ее одеждой, да что там, ее нижним бельем, ее ношеными трусиками! Это ли не главный фетиш, не вожделенная добыча для маньяка? Возможно, на ней в вечер концерта были ювелирные украшения – сережки, браслет, кольцо. Это все тоже досталось убийце. Саломея наверняка была под шубкой или пальто облачена в красивое платье – она ведь выступала на публике. В ее сумке должна была быть какая-то косметика – губная помада, например. Это тоже желанный фетиш для извращенца. В сумке она, весьма возможно, везла с собой концертные туфли, красивая изящная обувь на высоком каблуке – это еще один традиционный фетиш в делах о серийных убийствах. Наконец, убийце достался ее мобильный – а там, кто знает, какие интимные фото она хранила, имея женатого любовника?
Все это досталось тому, кто ее прикончил. И если это был Андрей Ржевский, то у него была припрятана масса вещей в качестве фетишей. Зачем тогда афиша? Зачем самому лезть на рожон, являться в дом ученых, вступать в разговор с администратором, просить? Позволить так явно себя запомнить?..
Правда, администратор Алена об этом давнем разговоре забыла.
И афиши Ржевский не получил. Но она все же висела тогда в коридоре под стеклом. И он мог прочесть названия пьес и имя композитора Рамо.
Если, конечно, сам не присутствовал на концерте Саломеи Шульц, а затем не выследил и подстерег ее в ночи.
Но для чего так явно рисковать? Так нарочито привлекать к себе внимание? Обнаружить первую жертву, которую сам же и убил… Вступить в контакт с полицией, затеять игру… Заявиться в дом ученых… Через полтора года сделать вид, что обнаружил третью жертву…
Что это за линия поведения такая? Совершенно безбашенная? Желание постоянно ходить по острию ножа? Желание быть не в тени, а на виду?
А разве не желание быть на виду, громко заявлять о себе, движет убийцей, когда он демонстративно выставляет тела на автобусных остановках напоказ всему городу?
Что это – гипертрофированная дерзость? Отсутствие инстинкта самосохранения?
Или нечто иное?
