– Тогда понятно, откуда кровь на руках свидетеля. Приличное количество, кстати.
– Орудие преступления?
– Так до сих пор и не нашли.
– Его мобильный.
– Исчез.
– Ничего больше не пропало?
– Только мобильный, – эксперт хмурился. – Мы взяли образцы ДНК у всех, кто там был. Будем проверять, что с ДНК.
– Еще что?
– Еще хлопковое волокно.
– Волокно?
– Точнее, нити. Зацепились за зеркало внешнего вида со стороны водителя. Будем тоже проверять, исследовать.
– А что с записями их камеры?
– Еще не занимались. Сейчас просмотрим, доложим.
Мухина кивнула. Она была серой, усталой и старой. Каждая морщинка на лице видна, словно вырезана резцом.
– Время его смерти? – спросила она.
– Не больше часа до того, как мы приехали, – ответил эксперт. – Его убили между половиной одиннадцатого и одиннадцатью часами вечера плюс-минус четверть часа. Он уже въехал в ворота дома, когда на него напали. Кто-то сторожил его там, у дома. Следов борьбы нет. Поэтому либо нападение произошло молниеносно, так что он даже не сумел ни выскочить из машины, ни захлопнуть дверь, закричать, либо он просто не ожидал от своего визави таких действий. А это означает, что он хорошо знал своего убийцу и доверял ему. Ну, если не доверял, то, по крайней мере, не опасался его.
– Давайте записи камеры смотреть, – сказала Мухина.
Эксперт ушел все готовить.
Катя спросила:
– Вы академика Зубова о самоубийстве на базе спрашивали?
– Да.
– И что?
– Не было никакого самоубийства.
– Значит, Ласкина нам соврала?!
– Пять лет назад Зубов работал в Европейском космическом агентстве по контракту. В ЭРЕБе он всего два года как возглавляет медицинское направление работы базы по рекреации членов космических экипажей. Сначала он вообще утверждал, что ему ничего не известно. Я настаивала, тогда он сказал, что до него доходили слухи об инциденте в оранжевом корпусе. Это закрытая часть базы. Там якобы четыре года назад произошел несчастный случай с сотрудницей. Больше он ничего не знает. Или не желает говорить, если это как-то связано с каким-то их секретным проектом.
– Может, все это связано с базой, все, что здесь творится? – тихо спросила Катя.
Мухина молчала.
Ее мобильный внезапно разразился трелью. Она включила громкую связь.
Звонили оперативники – те самые, которые расспрашивали персонал отеля «Радужный мост». Оттуда они поехали прямо на улицу Роз. К Ивану Водопьянову. Но того дома не оказалось. Дом, как и соседний Константина Чеглакова, был заперт. Оперативники не поленились отправиться к домработнице Водопьянова – той самой заполошной старушке, обнаружившей кражу. Подняли ее с постели. Она сначала никак не могла взять в толк, что от нее хотят. Где ее работодатель Водопьянов, она понятия не имела – дело молодое, по ночам молодежь гуляет. Но когда оперативники спросили ее, не приезжал ли к Водопьянову домой Дмитрий Ларионов, она выдала интересные сведения.
– Приезжал, только не к нему, а к Константину Константиновичу.
– Чеглакову?
– При мне приезжал, вечером. Я как раз на кухне возилась – я же и у Чеглакова убираюсь и готовлю тоже. Напекла пирогов. Но они от пирогов отказались, сказали – потом. Сидели, разговаривали. Я домой уходила, а они все сидели, беседовали. Только это не сегодня вечером было, а вчера.
– Парень приходил к космонавту накануне своей смерти. – Мухина прикрыла глаза рукой. – И с Ниной Кацо он общался в музее. Она могла ему что-то сказать.
– О чем?
– О чем вы сами мне говорили, Катя, обливаясь горючими слезами. О своих подозрениях. О гибели сестры. О пятнах-ожогах и этих чертовых созвездиях… Хотя нет, я не могу поверить, что то, что мы держали в такой тайне, какой-то алкаш из морга взял вот так просто и продал ей за деньги. На ее же погибель! Вот черт! Черт!
– А ведь сам Дмитрий Ларионов был в вашем списке подозреваемых, – сказала Катя. – Зеленый маркер. Связи с жертвами. Вы его еще маменькиным сынком окрестили.
Мухина молчала.
– Это потому что маменькин сынок – удобный психологический тип для маньяка, да? Доминанта поведения. – Катя снова вспомнила, как они шли с Дмитрием Ларионовым, как он в доме Чеглакова рассказывал ей разные байки про «донозологию», про то, как они прекрасно смотрелись вместе с Василисой. И выглядел таким счастливым.
– Мы все рассуждаем и прикидываем, а здесь все убивают и убивают, – сказала она.
Мухина хотела огрызнуться, но в этот момент в кабинет вошли оперативник и эксперт с ноутбуком. Вид у обоих странный.
– Что с камерой?
– Взгляните сами, Алла Викторовна.
– Что там?
– Машина у дома Ларионовых.
– Машина? В какое время?
– 22:29.
– Внедорожник? Черный внедорожник?
Машина Чеглакова…
Катя ощутила, как у нее темнеет в глазах.
– Нет, – эксперт покачал головой.
– Спортивный «Мерседес»? – воскликнула Катя.
Она помнила шикарную тачку Водопьянова.
– Вы лучше сами взгляните, – эксперт включил ноутбук.
Они уже прокрутили пленку и теперь поставили запись на реверс. Видно было не ахти – серый фон, улица, особняки за высокими заборами. Фонарь.
– Это внешняя камера, на заборе у ворот. Ворота автоматические. Камера направлена на подъездные пути к дому. Улица практически пустая весь день. Ничего интересного – днем прошло всего три машины, это все обитатели поселка. А вот вечером вообще тишина. До десяти часов двадцати девяти минут. Смотрите.
Эксперт нажал кнопку, запустил запись.
Катя увидела все тот же серый фон, скудно освещенную улицу и…
Из темноты появилась машина. Она ехала медленно и, не доезжая до дома Ларионовых несколько десятков метров, внезапно остановилась.
Это была иномарка – серебристая, приземистая, обычного вида, без наворотов, но Катя…
Внезапно картина, обстоятельства, при которых она видела эту самую машину, всплыли у нее в памяти.
Серебристая иномарка стояла на месте. Водитель не выходил, словно чего-то или кого-то ждал. А затем иномарка чуть сдала назад и свернула в боковую улицу.
И пропала из поля зрения камеры.
– Не может быть, – сказала Мухина. – Мы же только несколько часов назад были…
– Осторожность проявлена, – констатировал эксперт. – Высокой степени. Водитель колебался, прикидывал, есть ли камера наблюдения, и решил не рисковать. Свернул на боковую. Мог там припарковаться и к дому Ларионовых подойти уже пешком, кругом, вне поля зрения камеры.
