– У меня их уже нет.
– Как же так?
– Я их выбросил.
– Свои творения? Выбросили?
– Они были раскромсаны, там ничего нельзя было восстановить. Я выбросил холсты.
– Куда вы их выбросили? – неумолимо спросила Мухина.
– На помойку.
– Это баки на углу улицы?
– Да.
– Как часто опорожняют мусорные баки?
– Понятия не имею.
– Когда вы выбросили свои картины?
– Когда дом убирали после бардака, кражи.
Мухина взяла мобильный. Она позвонила – Катя поняла, что все это делается намеренно, – приказала немедленно опросить коммунальные службы о частоте смены мусорных баков по указанному адресу. Если мусор все еще там – обыскать баки, если мусор вывезен – узнать куда. Обыскать место – свалку.
Чеглаков слушал все это.
– Что здесь у вас происходит? – спросил он, когда Мухина закончила свои ЦУ напоказ. – Что вы хотите этим сказать? Что вам нужно от меня?
– Мы установили личность вора, который совершил у вас кражу, – сказала Мухина. – Мы сами удивились поначалу. Знаете, кто к вам залез в дом? Директор нашего музея Нина Кацо.
– Вы бредите.
– Нет, к сожалению. У нас есть неоспоримая улика, чтобы утверждать это. К вам залезла женщина, которая до этого посещала ваш дом и отбирала картины для выставки в музее. Женщина, у которой зимой зверски убили ее сестру Евгению Бахрушину, ставшую второй жертвой серийного убийцы, что держит в страхе весь наш город.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Чеглаков.
– А вы подумайте. Вы очень умный человек.
Пауза.
Они все трое молчали долго.
– И что надумали? – спросила наконец Мухина.
– Вы бредите, – повторил Чеглаков спокойно.
– Я задаю себе вопрос – что подвигло уважаемого в городе директора Музея науки и общества, проработавшую на этом посту много лет, совершить уголовное преступление – кражу с проникновением в ваш дом. И нанести ущерб вашим картинам. – Мухина говорила монотонно. – Ответ – один. Она что-то искала в вашем доме. У вас все там вверх дном перевернуто было, мы же видели это своими глазами. Украли у вас пустяки – для отвода глаз. Но искали что-то лихорадочно. И я задаю новый вопрос – на этот раз вам. Что могла искать в вашем доме покойная Нина Кацо?
– Это вы у меня спрашиваете? – Чеглаков обернулся к Кате, словно предлагая ей… что? Прийти на помощь?
– Мои же ответы вам не нравятся. Так предложите свои.
– Этого просто не может быть. Я знал Нину Павловну лично. Даже предположить невозможно, что она способна на такое. Абсурд.
– У нее зимой убили сестру, – повторила Мухина. – Кто знает, на что способна женщина, решившая сама, в одиночку найти и изобличить маньяка-убийцу?
– Вы меня в чем обвиняете, Алла Викторовна?
– А вы до сих пор не догадались?
– В начале нашей беседы речь шла о Диме Ларионове. А теперь о…
– Нина Кацо общалась с Ларионовым. Он тоже был человеком умным. Она могла поделиться с ним своими подозрениями. Попросить у него помощи и совета.
– Насчет меня? У него?
– Он же знал вас с детства. Возможно, знал о вас нечто такое, что…
– Что? – Чеглаков спросил это резко. Жестко.
– Что вы предпочитаете скрывать от всех. Но в ваших картинах, возможно, ключ к скрытому на дне вашего сердца. Оно есть у вас?
– Вы спрашиваете, есть ли у меня сердце?
– Дмитрий Ларионов убит. И вы были на месте его убийства, там, у его дома.
– Я не был там! Я уехал в Москву, я же сказал вам.
– Вы были там. У нас есть тому доказательство.
– Какое доказательство?
– Со временем, в присутствии вашего адвоката вас с ним ознакомят. Пока достаточно того, что я вам говорю – у нас есть доказательство того, что вы присутствовали на месте убийства Ларионова, который, возможно, стал что-то подозревать о вас.
– Что? Что подозревать?
– То, чем могла с ним поделиться Нина Кацо. Она вырезала из ваших картин какие-то фрагменты. И носила их с собой. Возможно, хотела с чем-то сравнить, что-то проверить. Взглянуть на карту звездного неба в музее, на созвездия…
Мухина внимательно следила за его реакцией. Но Чеглаков был спокоен. Один бог знал, как ему удается оставаться спокойным, невозмутимым в такой ситуации.
Вот что такое два выхода в открытый космос…
Это так же страшно, когда тебя обвиняют в убийствах?
Кате хотелось уйти, сбежать. Покинуть этот чертов кабинет, где муха… Муха – эриния Эреба, жужжа, сама плела свою собственную словесную паутину, чтобы окончательно запутать в ней попавшегося в ее сети паука-людоеда.
В допросах нет ничего хорошего. Ничего доброго, даже когда они ведутся вроде как во имя торжества истины и добра. Это грязная работа – психологический прессинг. Психологическое насилие – кто кого.
Но малодушничать и притворяться не стоило. Катя это понимала. Она же сама способствовала, чтобы он попал на этот безжалостный допрос.
– Вы когда летали на МКС, – неожиданно сказала Мухина, – из иллюминатора звезды видели – так ведь? Разные созвездия. Созвездие Треугольник.
Чеглаков молчал.
– Созвездие Малая Медведица. Созвездие Рак. Созвездие Андромеда, – медленно перечисляла Мухина, не спуская с него глаз, давая понять, что они в курсе, что они пусть наполовину, но раскрыли тайну знаков.
– Эти созвездия с МКС не видно, – ответил Чеглаков. – Там насчет звезд мы вообще не слишком заморачиваемся. Не до этого. Все, что вы назвали, отлично видно с Земли – как раз здесь у нас, в средней полосе.
– А вы когда здесь, на Земле, не в космосе, за этими созвездиями наблюдаете? – не отступала Мухина.
– Что это все значит? – повысил голос Чеглаков. – Что за вздор вы несете? При чем здесь какие-то созвездия?
ПАУЗА.
Мухина не собиралась сразу раскрывать перед ним все их карты.
А Катя мысленно зацепилась за его слова – все, что вы назвали, отлично видно с Земли, как раз здесь, в средней полосе…
– Не получается у нас с вами откровенного разговора, – посетовала Мухина.
– Вы меня что, обвиняете в убийствах? – спросил Чеглаков прямо.
– У нас есть основания вас подозревать.
– Вы же сами мне сказали, что тот человек, которого мы, – Чеглаков глянул на Катю, – задержали ночью, и есть – тот самый.
– Думала – тот. Оказалось, не тот.
