– Возможно, суду будет достаточно, что он – бывший космонавт. Знаки созвездий впишутся именно в это. – Мухина сидела сгорбившись. – Может статься так, что некоторые вопросы вообще никогда не найдут своего ответа. Я же сказала вам – здесь у нас давно никто ничего не понимает. Спишут и «мух», и «созвездия» на причуды больной извращенной психики.
– Он не псих.
– Солнце мое, вы его видели. Железная выдержка. Нечеловеческая выдержка. Уж не знаю, тренировки ли это Звездного городка, или он сам такой. Эмоции внешние на нуле. Невероятный самоконтроль. Эти болваны министерские, как ни пыжатся, ничего от него не узнают. Если он сам не захочет сказать – что значат и мухи, и созвездия, и выбор жертв. Но меня именно это в нем и настораживает. И пугает. Где железная выдержка – там и железная хватка. Этих несчастных женщин душили медленно, не торопясь, наблюдая, как багровеют их лица, как они задыхаются, как глаза вылезают из орбит. Наблюдали реакцию и делали это многократно на протяжении нескольких дней. Им сломали шею так, что они превратились в беспомощных парализованных калек, не способных сбежать. И приковывать не надо на цепь! Просто надо знать анатомию. А он ее знает, они же там медики, биологи, нейробиологи на базе. А он столько проработал в разных проектах и раньше, и в промежутках между полетами на МКС. И Нину Кацо, и Ларионова убили ударами по голове. Быстро, безжалостно, те даже не успели закричать. Никто ничего не слышал – ни соседи Нины, ни жена Ларионова. Это железная рука. Железная хватка. Железная выдержка. У Чеглакова все это в избытке. И при этом редкий ум. Вас-то он в момент просчитал, как компьютер, солнце мое. И понял, как с вами надо себя вести, чтобы вы… искали любой способ помочь ему.
Катя чувствовала – из лучших побуждений, предостерегая, Мухина не церемонится с ее чувствами.
– Вы сами нас оставили вместе. Хотели посмотреть, что из этого выйдет.
– Вижу, что вышло. И теперь остерегаюсь космонавта вдвойне.
– Но вы все равно до конца не уверены.
– В данной ситуации это ничего не меняет.
В кабинет заглянул оперативник, Мухину вызывали министерские. Больше Катя в этот вечер с ней не разговаривала. Да и никто в отделе с ней не общался – все были слишком заняты. Устали, как черти, но на великом взводе.
Катя вышла на улицу. ЭРЕБ вобрал ее в себя, давая ощутить свою гибельную магию в полной мере, – сырость с реки, тусклый свет, шорох листвы под ногами, огни, осенний ветер, мигающие светофоры пустынных перекрестков.
Город все знал, но на этот раз не подавал виду. Словно впал в летаргию. Или просто уже потерял способность удивляться и пугаться.
Катя дошла до остановки автобуса. Ни одного пассажира, хоть и не так поздно еще. Можно сесть в автобус до Дубны, там на станции – на электричку до Москвы и к полуночи уже быть дома.
Далеко от ЭРЕБа.
Мимо проехал ярко освещенный рейсовый автобус. Остановился, открыл двери. Водитель пристально, слишком пристально разглядывал Катю.
Она достала мобильный, нашла файл «Тамбурин» Жана-Филиппа Рамо. Музыка урчала, перекатывалась в телефоне, как мелкие камешки в быстром потоке.
Эта мелодия и поразительное совпадение, в результате которого Андрей Ржевский дважды находил мертвых на остановках, сломало некие преграды, отпустило тормоза в его психике, которые и так не были крепки, учитывая его попытку в юности изнасиловать родную тетку. И он совершил то уличное нападение ночью.
В результате чего могли рухнуть преграды в душе другого подозреваемого, которого сейчас допрашивали лучшие спецы ГУУР?
Что стало причиной? Быть может, знаки созвездий на телах жертв – маркер его космических полетов? Но он летал на МКС трижды и выходил в открытый космос дважды. В итоге – цифра пять. А жертв четыре. Или он просто не успел добавить еще одну?
И что с его неизвестной любовницей? Вопрос до сих пор неясен. Сам он отказался об этом говорить. Почему? Может быть, именно это важно? Здесь ключ?
А если это не он?
Он же поклялся.
Мухина клятвам не верит.
А я? Я верю ему?
Или проще поверить Мухиной в ее рассуждениях – где железная выдержка, там железная хватка. То есть отсутствие жалости. Нечувствительность к человеческим страданиям. Неспособность их понять. Ключевое отличие андроида от… Он человек! А это не фантастическая сага.
Но что говорил несчастный Дмитрий Ларионов о таких, как он? Нет более здоровых людей, чем космонавты, но психика… Где тонко – там рвется. На базе ЭРЕБ… экспериментально-рекреационной базе это знают, это изучают, это пытаются предотвратить. На том и стоит база – на этих исследованиях.
Можно ли сойти с ума от выхода в открытый космос?
В здании кампуса через дорогу окна светились лишь на первом этаже, в холле ресепшена. Катя смотрела с тоской на пустой кампус. Еще одна ночь.
Почему так хочется, чтобы всего этого не было?
Чтобы они все были живы…
И он…
Она перешла улицу и открыла дверь. Стойка ресепшен пуста. С кухни доносились звуки громкой музыки – радио, и пахло чем-то пригоревшим. Администраторша готовила себе ужин.
Катю от запаха еды начало мутить. Она забрала ключ от своего номера в ячейке и пошла по коридору.
Открыла дверь. В комнате очень холодно. Она нашарила на стене выключатель. Свет не зажегся. Она нажала на выключатель еще раз.
Темно.
И в этот момент…
Все произошло в долю секунды.
Шорох сзади. Легкое дуновение воздуха, словно кто-то выдохнул у нее за спиной.
Она не успела обернуться.
Рука зажала ей рот. Ее мощно дернули назад, по-прежнему затыкая рот и сдавливая ей шею. Опрокинули на кровать, прижимая с силой, блокируя все ее попытки вырваться, сбросить с себя. Перевернули на бок, сдавливая ее горло.
Катя начала отчаянно сопротивляться, пытаясь повернуться на спину, чтобы увидеть напавшего на нее. Она извивалась на постели, вцепившись одной рукой в руку, сомкнувшуюся на ее горле, а другой пыталась ударить… промахнулась…
Сильный удар кулаком по темени…
В глазах задыхающейся Кати все померкло.
Из тьмы выплыло что-то яркое, столь яркое и могучее, что невозможно смотреть…
Белое солнце без земной ретуши…
Боль…
Катя ощутила, что проваливается во тьму – в бесконечную пустоту, в темный космос. Если смерть – это космос…
Белое солнце начало тускнеть…
Снова все поплыло, покрылось рябью словно в черной пустоте хлынул земной ливень, очищающий, смывающий, возрождающий из небытия.
Из боли.
Из обморока.
Катя очнулась. Сколько длилось ее забытье? Вечность? Несколько секунд?
