– На самом деле я бы хотела кое-что продать. Может быть.
– Что ж, давай глянем, что там у тебя, а потом решим, выгорит ли у нас дельце.
Гвенди достает из кармана монеты – каждая в отдельном пластиковом конвертике – и отдает их старику. У него толстые, узловатые пальцы, но они на удивление ловко вынимают монеты из конвертиков. Ленни держит монеты за ребра, не касаясь аверса и реверса. Гвенди видит, как расширяются его глаза. Он тихонько присвистывает.
– Могу я спросить, откуда они у тебя?
Гвенди говорит ему то же самое, что сказала продавцу в портлендском магазине.
– Дедушка умер и оставил их мне.
Кажется, Ленни искренне огорчается.
– Мне очень жаль, милая.
– Спасибо, – говорит она и протягивает ему руку. – Меня зовут Гвенди Питерсон.
Рукопожатие у него крепкое.
– Гвенди. Красивое имя. Мне нравится.
– Мне тоже, – говорит Гвенди с улыбкой. – Что хорошо, потому что мне с ним жить.
Старик включает настольную лампу и берет лупу, чтобы внимательнее рассмотреть серебряные доллары.
– Никогда раньше не видел ни одного в такой отличной сохранности, а тут сразу два. – Он поднимает взгляд и внимательно смотрит на Гвенди. – Можно спросить, сколько вам лет, мисс Гвенди?
– Шестнадцать.
Он щелкает пальцами и указывает на нее.
– Могу поспорить, вы собираетесь купить машину.
Она качает головой.
– Когда-нибудь. Но сейчас я хочу отложить деньги на учебу в университете. Я хочу поступить в Лигу плюща.
Старик одобрительно кивает.
– Дело хорошее. – Он продолжает рассматривать монеты под лупой. – Скажите мне честно, мисс Гвенди, ваши родители знают, что вы их продаете?
– Да, сэр, они знают. И не возражают, потому что это для благой цели.
Он на миг отрывается от монет и пристально смотрит ей в глаза.
– Но, как я вижу, их с вами нет.
В четырнадцать лет Гвенди не знала бы, что на это ответить, но теперь она старше и вполне в состоянии справиться с заковыристым вопросом. Как говорится, отбить крученый мяч.
– Они сказали, что мне пора привыкать к самостоятельности и надо с чего-то начинать. Я читала журнал. – Она указывает на экземпляр «КОЙНидж», лежащий на столе.
– Ясно. – Ленни кладет лупу на стол. – Что ж, мисс Гвенди Питерсон, Моргановский серебряный доллар этого периода в почти отличной сохранности стоит от семисот двадцати пяти до восьмисот долларов за штуку. Моргановский серебряный доллар в такой отличной сохранности… – Он качает головой. – Честно сказать, я не знаю.
Гвенди мысленно не репетировала эту часть переговоров – да и как бы она могла отрепетировать? – но Ленни ей нравится, и она импровизирует на ходу.
– Моя мама работает в автосалоне, и они иногда отдают автомобили по бросовым ценам, чтобы быстрее продать. Если я продам эти доллары по восемьсот каждый, это будет достаточно бросовая цена?
– Да, мэм, вполне, – говорит он не задумываясь. – Только, может быть, вам не стоит торопиться? В большом специализированном магазине вам наверняка предложат…
– Если вы их возьмете по восемьсот, я лучше отдам монеты вам.
Старик издает довольный смешок и протягивает ей руку.
– Значит, договорились, мисс Гвенди Питерсон. – Они пожимают друг другу руки. – Я выпишу чек.
– Э… Уверена, Ленни, что вам можно доверять, но я опасаюсь брать чеки.
– И кто станет тебя винить, если я завтра окажусь в Торонто или в Вашингтоне? – Он подмигивает Гвенди. – К тому же у меня есть свое собственное присловье: наличность не проболтается. Зачем дядюшке Сэму знать о наших делах? У него и без нас хватает хлопот.
Ленни возвращает монеты обратно в пластиковые конвертики и прячет куда-то под стол. Отсчитав шестнадцать хрустящих стодолларовых бумажек – Гвенди до сих пор не верится, что все это на самом деле, – он выписывает квитанцию, отрывает копию и кладет поверх денег.
– На всякий случай здесь есть мой номер телефона. Если вдруг у твоих папы с мамой возникнут вопросы. Ты близко живешь?
– Около мили. Я приехала на велосипеде.
Он задумчиво хмурится.
– Молодой девушке лучше не ездить с такими деньгами одной. Может быть, стоит позвонить родителям, чтобы они тебя забрали?
– Не надо, – говорит Гвенди и улыбается. – Я могу за себя постоять.
От смеха у Ленни дрожат брови.
– Даже не сомневаюсь.
Он кладет квитанцию и деньги в конверт. Сгибает конверт пополам и обматывает его чуть ли не ярдом скотча.
– Ну-ка посмотрим, поместится он к вам в карман?
Гвенди убирает конверт в карман шорт.
– Как миленький, – говорит она, похлопав себя по карману.
– Вы мне нравитесь, девушка. Когда у человека есть стиль и есть твердость характера, это отличное сочетание. – Ленни обращается к продавцу за столиком слева: – Хэнк, присмотришь пару минут за моим барахлом?
– Только если ты принесешь мне газировки, – отвечает Хэнк.
– Договорились. – Ленни выходит из-за стола и провожает Гвенди до двери. – Вы уверены, что все будет в порядке?
– Абсолютно уверена. Еще раз спасибо, мистер Ленни, – говорит Гвенди, ощущая тяжесть денег в кармане. – Было приятно с вами познакомиться.
– Мне было приятнее во сто крат, мисс Гвенди. – Он придерживает перед ней дверь. – Удачи с Лигой плюща.
17
Гвенди щурится на ярком майском солнце, отцепляя велосипед от дерева. Ей даже в голову не приходило, что у здания Комитета ветеранов не окажется велосипедной стойки. С другой стороны, много ли ветеранов рассекают по Касл-Року на велосипедах?
Она хлопает себя по карману, чтобы убедиться, что конверт на месте, потом садится на велосипед и едет к выезду со стоянки. На полпути замечает Фрэнки Стоуна и Джимми Сайнса, которые бродят среди машин, дергают дверцы и заглядывают в окна. Кому-то сегодня не повезет: бедняга выйдет с выставки монет и марок и обнаружит, что его машину ограбили.
Гвенди крутит педали быстрее, но ускользнуть незамеченной не удается.
– Эй, сиськи торчком! – кричит Фрэнки ей вслед, потом мчится вперед и успевает ее обогнать. Преградив ей дорогу к выезду со стоянки, он машет руками: – Стой, стой, стой!
Гвенди приходится остановиться.
– Фрэнки, отстань от меня.
Он пыхтит, пытаясь отдышаться.
– Я просто хотел тебя кое о чем спросить.
– Ну так спрашивай и уйди с дороги. – Она озирается по сторонам, высматривая пути к отступлению.
