Пуля попала им в корму, когда они уже почти выбрались. При ударе Шабана вытряхнуло из башенки, и он, закрывая руками голову, кубарем ссыпался вниз. Ему показалось, что он летит очень долго и никак не может остановиться. Похоже, он летел не один, потому что со всех сторон его толкали и били. «Не бейте, – говорил он им. – Не надо», – но с удивлением видел, что он один, а вокруг никого нет, должно быть, все люди, сколько их есть, уже разбились о дно пропасти, а он все летит и почему-то вместо замшелого дна под ним все ярче разгорается дневной свет. «Наверное, я летел не в ту сторону», – догадывается Шабан и вдруг видит, что внизу вовсе не день, а голубой свет дают тянущиеся вверх языки холодного огня. Языки схлопываются над ним, как щупальца анемонов, и вот он сам вспыхивает и утоньшается, сгорая в голубом пламени, и никак не может понять, куда денется его «я» после того, как тело исчезнет полностью. А вездеход? Куда денется вездеход?
Когда он осознал, что жив и лежит на полу между сиденьями, он понял, что вездеход идет на максимальной скорости и что в вездеходе очень жарко. Он пошевелился и зашипел, закусив губу. Пересчитал все углы, подумал он. С-сс-в-в-волочи! Каждое движение причиняло боль, но он чувствовал, что так и должно быть, и был готов вытерпеть какую угодно муку, только чтобы не слышать душераздирающего треска корпуса, шипения проплавляемого металла, не чувствовать, как от взрыва вездеход содрогается всей своей десятитонной массой, словно большое животное, добиваемое в спешке нетерпеливыми охотниками. Морщась, он перевалился на бок. Тело слушалось, но чувство было такое, будто его били железными прутьями. В правую щеку вдавился загубник дыхательного фильтра. «Зачем здесь фильтр? – подумал Шабан. – Ах, ну да. А почему так жарко?» Кряхтя от боли, он поднялся на ноги и сел на заднее сиденье, тут же пожалев, что приказал Роджеру убрать пену. На корме медленно тускнело темно-красное пятно раскаленного металла. Ага, вот они куда попали. Стало быть, повезло, пуля, конечно же, на излете – он не сразу избавился от этой мысли, – действительно, почему бы ей не быть на излете? Расстояние… И тут он понял, что еще ничего не кончено, а то, что будет дальше, не будет зависеть от человека по фамилии Шабан, а будет зависеть от его умения быть машиной с правильными и быстрыми рефлексами да еще от случая, и от этого он мучительно застонал.
– Живы? – повернул к нему Роджер ожившее лицо. – Очень больно? – и Шабан, беря себя в руки, успел еще раз удивиться, как быстро у Роджера меняется настроение. Только что собирался помирать, и вот на тебе…
– Куда едем? – спросил он, облизывая языком сухие губы.
– Пока в Порт-Бьюно, – сказал Роджер, – если, конечно, не будет других распоряжений.
Было видно, что он очень хочет получить распоряжение ехать именно в Порт-Бьюно.
– С ума сошел! – закричал Шабан, забыв про боль. – Живо в горы!
Роджер, пожав плечами, развернул вездеход.
– Они нас так не оставят, – стараясь говорить как можно убедительней, сказал Шабан. – Они же сейчас за жизнь свою дерутся. Просто, как ящик: они нас прихлопывают и спокойно уходят за границу. И наоборот, если мы будем живы и сообщим на Базу – их прихлопнут. На равнине нам конец. Гончие это. Псы.
Тело снова свело режущей вспышкой боли, и он, зажмурившись, скорчился на сиденье. Хотелось выть. Да, здорово нам врезали, подумал он сквозь боль. Кормовой локатор, конечно, вдребезги, а броня – надо же! – выдюжила. Пуля, само собой, излетная, но все равно странно. На испытаниях, говорят, прошибало лобовой лист и срывало крышу, забрызганную изнутри унипластовыми кляксами. Из унипласта тогда делали макеты членов экипажа. Просто везет. Шабан ощупал ноги, плечи, ребра: нет, кажется, ничего не сломано. Действительно, везет. Покопавшись в кармане, он достал коробочку, вынул щепотку порошка из сушеных гифов ползучего гриба и зарядил себе в нос хорошую понюшку. Когда исчезла боль и одеревенела голова, он открыл глаза. Теперь предметы были расплывчаты, но он знал, что скоро в голове прояснится и тело на время станет легким, почти невесомым, как бывает, когда летаешь во сне. Драки все равно не избежать, нельзя позволить боли отвлекать себя от дела.
Но сейчас над ним, подобно маятнику, то удаляясь, то приближаясь к самым глазам, качался потолок, и по его поверхности ползали крупные радужные пятна. Некоторое время Шабан заинтересованно следил за их движением, пытаясь отгадать, закономерны или случайны их перемещения. «Вот это пятно сейчас пойдет влево», – говорил он себе и, каждый раз ошибаясь, сердился, но продолжал игру, пока пятна не начали тускнеть и потолок, в последний раз скупо качнувшись, не стал на свое место. Шабан поочередно напряг мышцы, проверяя, не болит ли где. Нигде не болело, и тело, ставшее почти бесплотным, рвалось вверх, как аэростат. Он поднялся в башенку. Вездеход ходко бежал по твердому, как кирпич, руслу высохшей речки и то и дело лязгал гусеницей о камень. Горы были уже рядом, впереди распахнулось ущелье, стиснутое красноватыми скалами. Шабан огляделся вокруг. Позади ничего не было видно, и он остро пожалел о разбитом локаторе, зато далеко слева вставала пыль. Ага, вот они как. «Опоздали, милые, теперь вам нас не отрезать, раньше вас в ущелье будем, вы, ребятки, нас там еще поищете…» – он рассмеялся и махнул рукой испуганно обернувшемуся Роджеру: давай, парень, жми! Интересно, подумал он, присматриваясь к пыльному облачку, – оба они там или только один? Тогда где второй? По следам, что ли, идет? Очень возможно, а если подумать, то скорее всего так оно и есть. Ну и черт с ним: раз не стреляет, значит, еще далеко, а ущелье – вот оно. Он снова хихикнул и понял, что перебрал порошка. Теперь нужно было сосредоточиться и решить, что дальше. Можно было бы подождать чужаков в устье ущелья и встретить их хорошей лучевой очередью. В качестве укрытия Шабан уже присмотрел большой валун на краю каменной осыпи. Нет, сказал он себе, их двое. Неоправданно. К чертям всякий риск, развлечение для недоумков. Он посмотрел на часы – до связи оставался час с лишним. Протянем, решил он, собираясь скомандовать Роджеру, чтобы не останавливался. Поиграем в кошки-мышки… И тут он увидел дым.
Это была тоненькая, едва заметная струйка, наверху ее трепал ветер, и где-то на уровне невысоких здесь вершин она исчезала, но она шла из того самого ущелья, куда они уходили от погони. Теперь Шабан узнал это ущелье. «Что там у них? – подумал он обеспокоенно. – Пожар? Куда же это мы? Что я делаю, теперь же туда нельзя!..»
Хуже всего было то, что Роджер тоже заметил дымок и даже чуть притормозил, вопросительно глядя на Шабана. Шабан похолодел.
– Крути влево, – сказал он глухим, абсолютно чужим голосом. – Сейчас… Врежем им как следует…
Через минуту он пожалел о своем решении: можно было попытаться успеть заскочить в следующее ущелье – но теперь было уже поздно. Каменная, без единой промоины, туша горы надвинулась справа, а спереди, увеличиваясь в размерах, приближалось пыльное облако, и уже можно было различить впереди него черную точку. Точка росла. «Один!» – обрадовался Шабан, ловя точку в прицел. Стрелять было пока еще рано. Покрутив головой, он заметил второй вездеход. Тот был в стороне и еще дальше. Было видно, как он, не разбирая дороги, гонит на предельной скорости. Шабан зло улыбнулся: зря, не успеет. А этот – мой… Хоть одного…
