– Открой, дед.
– А? – старик приложил ладонь к уху. – Куда это? Туда? – морщины на его лице поплыли, сворачиваясь в улыбку. – Не-ет, туда нельзя, туда я не открою. Инфекционное отделение, потому и нельзя, так вот получается, потому и на посту я, что инфекционное, а ты кто такой?
– Открывай, – Менигон постучал пальцем по значку. – И быстро.
– Не-ет, – дед заулыбался еще слаще и закачал головой. Он явно наслаждался. – Не-е-ет, этого я никак не могу, запрещено это, и со второй степенью запрещено, и с первой даже не каждому можно, так вот получается, а кого тебе надо?
– Вэнса Гровера, – сказал Менигон, – разведчика. Он там.
– А-а, – протянул дед, – вот кого тебе надо. Так это ты зря пришел, помер он, твой Гровер, позавчера еще помер, так вот получается. Насильственной смертью, стало быть, помер. От болезни.
– Что-о??! – закричал Менигон. – Как это: насильственной от болезни?
– А вот как, – дед облизнулся от удовольствия. – Микроб, значит, над ним насилие учинил, он и с копыт долой. Пятнистая горячка, так вот получается. Только, я вот думаю, одному микробу с таким бугаем не справиться, тут групповое насилие было…
Менигон протянул руку, взял двумя пальцами старика за воротник и поставил на ноги. Кажется, подействовало: старик подавился и округлил глаза.
– Замолкни, – шепотом сказал ему Менигон и с удовольствием добавил: – М-морда! – Особенной морды у старикашки не было, но он усиленно закивал головой. – Где тело? Ну!
– В мертвецкой, – придушенным шепотом проскрипел старик, – где ж еще? Вон т-туда, там не заперто… – Менигон разжал пальцы, и дед звучно упал на табурет, как приклеился. – Не убегут они, потому и не заперто, – сказал он, двигая морщинами. – Так вот получается…
За дверью оказался обыкновенный шлюз. Заквакал сигнал, загорелась надпись: «Индивидуальные фильтры надеть, проверить», заныл какой-то насос. Чавкнули створы. Холодный, с неистребимым запахом воздух ударил в ноздри, скользко пополз в легкие. Менигон мысленно выругался. Черт знает что, нюхай тут… От одного старикашки сколько вони. Настучит, разумеется, тут и разговора нет, знаем мы таких – это у них от любви к творчеству, иначе им жить тошно. Когда человек приходит проститься с телом товарища, да еще в праздник, это, конечно, похвально, но, прямо скажем, нехарактерно, и значит, подозрительно…
Налево была покойницкая, и оттуда тянуло холодом, направо висела табличка: «Патологоанатомическое отделение». Менигон шагнул направо. Там было теплее, но так же мертво, как и налево, на некоторых дверях висели печати, а в дальней комнате оказался прозектор. Он сидел за столом, ждал и посасывал сок плюющей ягоды, сжимая банку коричневыми пальцами. Лысина у него была тоже коричневая, в пятнах – то ли следствие натурализации, то ли профессии. Еще одна банка сока была поставлена для гостя на противоположном краю стола. Мертвецами здесь почти не пахло.
– Винсент, – констатирующим голосом произнес прозектор. – Вот и вы, мой дорогой. Садитесь. – Менигон сел. – Вы медленно ходите, Винсент. Мне пришлось вас ждать.
– Старость не радость, – сказал Менигон. – Что вы хотите? Мне уже под пятьдесят, а разведчик не должен жить так долго, это противоестественно…
– Поэтому вы и пришли без фильтра? – спросил прозектор.
– Висельники не тонут, – отмахнулся Менигон. – «Блох» нет?
– «Блох» нет. Я вас слушаю.
Менигон не торопясь поднес ко рту банку, отпил глоток. Сок был терпким и кислым, слишком кислым, как только такое пьют? Он поставил банку на стол.
– Я надеюсь, вы понимаете, что явиться сюда меня заставили чрезвычайные обстоятельства, – сказал он, мучаясь оскоминой. Прозектор промолчал. – В свою очередь, я хорошо понимаю, что, настояв на немедленной личной встрече, я подвергаю опасности не только себя, но и вас, и всю нашу работу, – осторожно продолжал Менигон. Прозектор молчал. – Однако я считаю, что в сложившейся ситуации это самое разумное, поскольку ход событий может не оставить нам времени на принятие решения, – прозектор молча наклонил пятнистую лысину, что можно было расценить как кивок, и отпил из банки. – Исходя из этого я рискнул пренебречь традиционными каналами связи и рассчитываю, что важность информации перевесит соображения личной безопасности, – кольнул Менигон напоследок.
– Я вас слушаю, – сказал прозектор.
– Это случится, – сказал Менигон.
Прозектор задумчиво покачал банкой. В банке булькнуло.
– Что еще? – спросил он бесцветным голосом.
– Это случится завтра, – сказал Менигон.
– Вам это точно известно?
– Нет, – сказал Менигон. – К сожалению, мне это точно не известно. Но на восемьдесят процентов это случится завтра.
– Так, – сказал прозектор. – Очень хорошо. А что должно случиться?
От него веяло доброжелательным вниманием. Зар-раза, подумал Менигон. Ведь знает же, рожа деревянная, все знает, и то, что я ему сейчас стану доказывать, тоже, наверно, знает. Молчит, трупорез, ждет. Смотрит в стеклышко на муравейник: как они там бегают?
– Вы знаете, что должно случиться, – сказал Менигон. – Вы это очень хорошо знаете. Я вам докладывал об этом еще три недели назад. Я вам назвал участников. Назвал силу, на которую они опираются. Теперь я называю вам наиболее вероятный срок. Может быть, я зря работаю?
– Нет, мой дорогой, – лениво проговорил прозектор. – Отчего же…
– Послушайте, шеф, – сказал Менигон, – мы работаем вместе не первый год. Наверно, за это время вы изучили меня вдоль и поперек. Скажите мне: был ли хоть один случай, когда вы получали от меня недоброкачественную информацию? – Прозектор медленно поводил головой из стороны в сторону. – Нет? Правильно, такого случая не было. Вы извините, шеф, что я позволяю себе так говорить, – Менигон прижал руки к груди, – но я должен разобраться, что к чему. Если у вас есть сомнения – проверяйте. Я уверен, что вы не раз проверяли и перепроверяли мои сообщения и были абсолютно правы: все-таки перед Землей отвечаете вы. Но сейчас, поймите, у вас нет времени проверять и перепроверять. Вы должны поверить мне на слово.
– Я вам верю, Винсент, – сказал прозектор. – Успокойтесь, мой дорогой. У меня нет никаких оснований вам не верить. Вы оказали Земной федерации неоценимые услуги и, я надеюсь, будете их оказывать и впредь. Вероятно, руководство сочтет возможным лично выразить вам свою признательность. Кстати, когда вы летите?
– Не знаю, – Менигон пожал плечами. – Да не смотрите вы так, – окрысился он, – я же сказал: не знаю. И не знаю, кто знает. Никто. Как «Юкон» выпустят, так и улечу. Может быть, даже завтра, только завтра «Юкону» вряд ли дадут взлететь… Может быть, послезавтра. Может быть, никогда.
– Ну-ну, – сказал прозектор. – Так уж и никогда. Мне жаль, что вы улетаете, Винсент. Впрочем, на посту эксперта вы будете полезнее даже на Земле. И все-таки, – он покачал головой, – мне искренне жаль вас терять. Более того, скажу откровенно: мне будет трудно найти вам достойную замену.
