Она на какое-то время задумалась – похоже, запутавшись в длинных ассоциативных рядах. Я вёл машину неспешно, внимательно вглядываясь в тёмное полотно трассы.
– Кстати, а какое прозвище вы мне придумали в институте, помнишь? – Вика встрепенулась, подразумевая под «вы» мужскую часть группы.
Я-то, конечно, помнил, но не стал сразу вскрываться. Институтское прозвище Вики «Мальвина» теперь казалось мне милым и добрым.
– Кажется, «Мальвина», – сообщил я после наигранной паузы.
– Вот негодяи! Почему «Мальвина»?
– Не знаю, – соврал я. – Возможно, за красивые глаза.
– Допустим. Но мне вообще-то нравится такой позывной. А тебе?
– И мне нравится. Только Мальвина – это марионетка вроде.
– Все мы марионетки, – Вика снова взяла меня за руку, но так, чтобы не блокировать её в случае, когда та понадобится для экстренного вращения руля. – Ну вот. Полдела сделано.
– Следуя логике, мне нужно брать позывной «Пиноккио»?
– Брось, это глупо. Почему «Пиноккио»?
– Разве не Пиноккио таскался за Мальвиной в фильме?
– Молодой человек, – потрепала мне волосы Вика, – у вас каша в голове! Когда вы в последний раз читали детскую классику? Говоря твоими словами, за Мальвиной таскался Пьеро. А Пиноккио, которого у нас называют Буратино, был слишком целеустремлённой личностью, чтобы за кем-то таскаться.
– Благодарю за ликбез, – буркнул я. – Спроси лучше, когда я вообще читал художественную литературу. Даже стыдно как-то.
В общем, выбор моего позывного не задался. Полноценный рассвет застал нас на объездной Твери. Там мы сделали третий привал, после которого Василий Иванович занял место водителя. Вика отправилась осваивать багажник, так как уже больше суток нормально не спала. А я устроился штурманом.
На подъезде к Санкт-Петербургу выяснились два важных факта: во-первых, мы прибыли слишком рано, и нас попросту некому было встретить до вечера; а во-вторых, даже незначительное ДТП может вызвать колоссальный затор на трассе, обеспечивающей эвакуацию жителей из города. Тягач с большим красным контейнером на прицепе, притёршийся, похоже, с другим автомобилем, перекрыл всего лишь одну полосу и обочину, но этого хватило, чтобы на много километров позади вытянулась плотная вереница автомобилей.
Так объяснился довольно редкий встречный поток, наблюдаемый ранее. Некоторые водители, поверив маркетинговым лозунгам о том, что их полноприводные внедорожники действительно являются таковыми, решили покорять обочину, где увязали в жидкой грязи и застревали, преодолевая дренажные канавы. Но когда с нашей стороны бетонного отбойника навстречу пронёсся правительственный кортеж, абсолютно не стесняясь и не снижая скорость, а за ним напролом последовал поток обычных автомобилей, мы решили срочно уходить с трассы.
Когда командор начал свои хитрые манёвры по полям и лесопаркам в окрестностях Санкт-Петербурга, никто уже не спал.
– Почему мы не можем просто въехать в город? – поинтересовалась Вика.
– Там всё перекрыто национальной гвардией. Можно попасть только в «чистые» районы и только по предъявлении паспорта с соответствующей пропиской, – поделился полученной ранее информацией командор.
– Так я прописана на севере, в районе «Академической», – спохватилась девушка. – Можем проехать по моему паспорту.
– Туда-то и пропустят, – сказал Ерёменко, – только нужно вам в центр, где перекрыты все проспекты и мосты.
Я переглянулся с Викой. Теперь стали понятны конечная цель поездки и новые условия, на которых мы возвращались домой. Только мой дом находился в районе, оцепленном из-за опасности заражения, а Вике никак нельзя было ехать к себе. Василий Иванович словно услышал мои мысли.
– Надеюсь, ты не надумала вернуться сейчас домой? – поинтересовался он у неё. – Я бы крайне не рекомендовал это делать.
Вика помотала головой.
Время до темноты пришлось коротать в пределах рыболовно-туристической базы отдыха «Волна», на которую мы наткнулись совершенно случайно. Сняв два не так давно построенных сруба, где пахло деревом и новой мебелью, мы расположились на отдых, предварительно от души напарившись в горячем душе. Из широких окон уютной гостиной открывался великолепный вид на зелёные лужайки и подёрнутые рябью пруды. Помимо нашего автомобиля на парковке стояли лишь два других. Очевидно, происшествие в городе негативно отразилось на рекреационном бизнесе. И решившие убраться из города люди бежали подальше.
Мальвина спала, закутавшись с головой в большое мягкое одеяло. Мне до одури захотелось точно так же скинуть всю одежду, все заботы и мрачные мысли, забраться в теплоту нагретой любимой девушкой постели и забыться, пусть даже вечным сном. Но я не имел на это права.
В ожидании отбытия, я не мог не выйти в интернет. Попробовал подключиться через телефон, но скорость соединения оказалась чудовищно низкой, вдобавок сайты открывались через один. Лишь спустя полчаса я установил закономерность: более-менее исправно загружались только отечественные сайты, в то время как от зарубежных невозможно было добиться ответа. Однако чтобы усомниться в реальности происходящего, мне хватило и малого: всё новые страны разрывали друг с другом дипломатические отношения, поднимали пехоту, флот и авиацию; где-то творились и вовсе шокирующие вещи – массовые убийства целых деревень, эпидемии, голод. Тревогу усилили звуки раскатистого взрыва и заполошной стрельбы, принесённые ветром со стороны автострады. Мир, с глупой улыбкой занося ногу над пропастью, махнул на прощанье рукой и сделал шаг.
Подступила тошнота – не мнимая, а вполне реальная, с головокружением и неприятным привкусом во рту. Пришлось влить в себя не менее полулитра прохладной минеральной воды и, закрыв глаза, откинуться в удобном кресле, чтобы немного прийти в норму.
За ближайшим прудом, дальний берег которого порос высоким камышом, начинался лесок, уходивший за холм. Вечерело, да и небо вновь посерело от низких туч. Чёрное в сумерках скопление деревьев вдруг шевельнулось. По земле прошла вибрация, а воздух наполнил громкий треск, словно от близких разрядов молний. Гигантское существо, напоминавшее бесформенную многоножку, приподнялось над землёй и открыло чёрную осклизлую пасть. Неуклюже перебирая толстыми конечностями, тварь двинулась на меня. Я попытался бежать, но ноги словно приросли к полу, а руки – к оконному стеклу.
Из кошмара меня выдернул тихий, но настойчивый стук в дверь домика. Комната освещалась лишь тусклым вечерним светом с улицы. Я вскочил с кресла, с трудом синхронизируясь с явью, а покоившийся на коленях лэптоп с грохотом полетел на пол. Вика что-то простонала сквозь сон.
Когда я открыл, в комнату ввалился встревоженный Ерёменко. Я потянулся было к выключателю, чтобы зажечь свет, но командор резко одёрнул меня: – Не смей! – прошипел он и щёлкнул замком.
– Да что стряслось? – вскипел я.
– Романов, это пиндец. Соберись. Там какая-то чертовщина, – Ерёменко потянул меня за рукав в санузел: – Смотри!
