Туристы принялись горячо благодарить экскурсовода и говорить наперебой, что такого интересного и содержательного рассказа не слышали давно, а то и вовсе. Женщина улыбалась, жала протянутые руки и всем тепло отвечала:
– Спасибо! Спасибо!
– Извините, – неожиданно робко обратился к ней спутник девушки в очках, – можно еще один вопрос?
– Конечно.
– Музей такой большой и разнообразный. И если все, что вы говорите, верно, то очень логичный. Но почему же тогда у меня осталось впечатление какой-то незаконченности?
– О! – Экскурсовод не могла скрыть своей радости. – У вас осталось самое верное, единственно правильное впечатление. Дали никогда не мечтал о завершении создания музея. Он открывал новые выставки, создавал новые экспонаты, собирал новые коллекции. Нет-нет, он не ждал окончания работ, наоборот, делал все, чтобы этого никогда не случилось.
– Но почему? – спросили хором несколько человек.
– Почему? – Экскурсовод мечтательно улыбнулась. – Об этом лучше всего скажет сам мастер. Вот его слова: «Этот музей – дело моей жизни. Я посвящу ему все оставшиеся мне годы. Но должен сказать, в Театре-музее ничего, абсолютно ничего не будет закончено. Потому что иначе и мне придет конец. А я, я хочу жить!»
– Как интересно! – всплеснула руками пышнотелая любительница искусства. – Откуда только вы все это знаете?
– Я окончила факультет искусствоведения в Мадриде и специализировалась на творчестве Дали.
– А говорите так, как будто знали его лично, – искренне сказала девушка в очках.
Экскурсовод несколько секунд очень внимательно смотрела на нее. Потом ответила:
– Как будто, – и вышла из зала.
Она быстро спустилась в служебное помещение, скинула туфли и, впопыхах натянув кроссовки и схватив сумочку, бросилась к выходу. В дверях столкнулась с приятельницей. Та сделала удивленные глаза:
– Ты все еще здесь?!
– Ага. Туристы задержали.
– Туристы! – фыркнула женщина. – При чем тут туристы?! Не можешь расстаться со своим Сальвадором даже в такой день.
Экскурсовод рассмеялась и отмахнулась:
– Успею.
Она действительно успела, втиснувшись в уже закрывающиеся двери электрички. Отдышалась, нашла свободное место у окна, села расслабленно. Лучше не думать о том, что было бы, опоздай она на поезд. В конце концов, надо держать себя в руках и действительно начать ограничивать время экскурсий. И тут же мысленно отмахнулась теперь уже от самой себя. Она не сможет. Никогда не сможет.
Женщина ехала в поезде и думала о том, что она уже совсем не молода. Сегодня двадцать лет со дня свадьбы. И ей уже сорок восемь. У нее заметная седина в волосах, чуть поплывшая талия, морщины на лбу и вокруг глаз, порой зашкаливает давление и мучает мигрень, болят спина, суставы и ноги. А вот душа – душа у нее не болит. Мама уже почти не встает, но все еще жива и дарит ей возможность чувствовать себя ребенком. Дети хорошо воспитаны и прилежно учатся. Мария на третьем курсе медицинского, Елена решила стать журналистом, а Сальвадору всего десять. Он пока не определился, но очень хорошо рисует. Как его мама. Муж обожает ее не меньше, чем двадцать лет назад. И сегодня они пойдут вдвоем в отличный ресторанчик, и будут болтать без умолку, и смеяться, и даже танцевать. Да, она располнела, но совсем немного, и вполне может себе позволить надеть свое любимое платье с омаром.
Анна смотрела в окно на мелькающий за ним восхитительный каталонский пейзаж. Буйная зелень Пиренеев струилась вниз, превращаясь в голые скалы, которые погружались в бесконечную синь Средиземного моря. Анна была счастлива. В ее жизни есть все. Все и даже больше. Ведь в ней был, есть и будет Сальвадор Дали. Его голос, его признания, его жизнь, его искусство и даже его автограф.
