Результаты изучения указанных выше материалов изложены в настоящей записке.
I. ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ОБВИНЕНИЙ ПРОТИВ ТУХАЧЕВСКОГО, ЯКИРА, УБОРЕВИЧА И ДРУГИХ ВОЕННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ ПЕРЕД ИХ АРЕСТОМ
Дело о так называемом военно-фашистском заговоре в Красной Армии возникло вскоре после февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 года, на котором обсуждались вопросы, связанные с разгромом троцкистов, зиновьевцев и правых. С докладами на этом Пленуме ЦК ВКП(б) выступили Сталин, Молотов, Каганович и Ежов.
По вопросу о положении с кадрами в армии на Пленуме выступили Ворошилов и Гамарник. По их оценке, политико-моральное состояние личного состава армии не вызывало тревоги. По словам Ворошилова, армия систематически очищала свои ряды от негодных элементов и за 12–13 лет, прошедшие после изгнания Троцкого из армии, из ее состава было вычищено около 47 тысяч человек, из них 5 тысяч оппозиционеров.
…«К настоящему моменту, — заявил Ворошилов, — армия представляет собой боеспособную, верную партии и государству вооруженную силу… отбор в армию исключительный. Нам страна дает самых лучших людей».
Однако Молотов дал совсем иную оценку положения с армейскими кадрами:
…«Военное ведомство, — заявил он, — очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко… Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей? Это было бы нелепо, это было бы благодушием… У нас было вначале предположение по военному ведомству особый доклад заслушать, потом мы отказались от этого. Мы имели в виду важность дела».
Репрессии против многих партийных и советских работников начались еще до февральско-мартовского Пленума ЦК, но после Пленума они получили невиданный размах. Выступления на Пленуме ЦК Сталина, Молотова, Кагановича и Ежова накалили обстановку в стране, прямо ориентировали партийные и административные органы на выискивание в партийных организациях, советских учреждениях так называемых врагов народа. В результате большое распространение получили фальсификация обвинений, ложные доносы, оговоры. Любые прошлые ошибки членов партии, попытки высказать критические замечания в адрес Сталина или некоторых других руководителей ЦК расценивались как антипартийные, антисоветские действия со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Репрессии, развернувшиеся в стране после Пленума ЦК, широко коснулись и армии. Требования Сталина и Молотова о «проверке» военного ведомства были восприняты руководством Наркомата обороны и НКВД как прямые директивы по чистке армии, по ликвидации «врагов народа», якобы проводивших в рядах Красной Армии вражескую работу.
События, приведшие после Пленума ЦК к возникновению дела о так называемом военно-фашистском заговоре, развернулись следующим образом.
В апреле 1937 года Политбюро ЦК приняло решение об отмене поездки Тухачевского в Лондон на коронацию английского короля Георга VI. Это решение основывалось на спецсообщении Ежова от 21 апреля 1937 г. Сталину, Молотову и Ворошилову. Вот текст этого сообщения:
«Нами сегодня получены данные от зарубежного источника, заслуживающего полного доверия, о том, что во время поездки тов. Тухачевского на коронационные торжества в Лондон над ним по заданию германских разведывательных органов предполагается совершить террористический акт. Для подготовки террористического акта создана группа из 4 чел. (3 немцев и 1 поляка). Источник не исключает, что террористический акт готовится с намерением вызвать международное осложнение. Ввиду того, что мы лишены возможности обеспечить в пути следования и в Лондоне охрану тов. Тухачевского, гарантирующую полную его безопасность, считаю целесообразным поездку тов. Тухачевского в Лондон отменить. Прошу обсудить».
Никаких материалов о подготовке подобного террористического акта над Тухачевским в КГБ СССР не имеется и, таким образом, это спецсообщение является сфальсифицированным.
На спецсообщении Сталин написал:
«Членам ПБ. Как это ни печально, приходится согласиться с предложением т. Ежова. Нужно предложить т. Ворошилову представить другую кандидатуру». И. Сталин.
На «спецсообщении» НКВД имеется надпись Ворошилова: «Показать М.Н. 23.IV.37 г. КВ». На этом же экземпляре сообщения расписался М.Н. Тухачевский, подтвердив этим, что он ознакомился с документом. 22 апреля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление:
«1. Ввиду сообщения НКВД о том, что Тухачевскому во время поездки на коронационные праздники в Лондоне угрожает серьезная опасность со стороны немецко-польской террористической группы, имеющей задание об убийстве т. Тухачевского, признать целесообразным отмену решения ЦК о поездке т. Тухачевского в Лондон. 2. Принять предложение НК Обороны о посылке т. Орлова на коронационные праздники в Лондоне в качестве представителя СССР по военной линии».
Проявив заботу о безопасности Тухачевского, органы НКВД под руководством и при прямом участии Ежова в это же время начали активно собирать от арестованных различные провокационные показания против Тухачевского и других военачальников. Так, 22–25 апреля 1937 г. были получены от бывшего начальника Особого отдела НКВД СССР Гая и бывшего заместителя наркома внутренних дел СССР Прокофьева, к этому времени арестованных, ложные показания о преступных связях Тухачевского, Уборевича, Корка, Шапошникова, Эйдемана и других с Ягодой.
Однако попытка получить тогда же показания на военных у арестованного Ягоды успеха не имела. На допросе 26 апреля 1937 г. Ягода показал:
«Личных связей в буквальном смысле слова среди военных у меня не было. Были официальные знакомства. Никого из них я вербовать не пытался».
Работниками НКВД были приняты решительные меры к получению показаний на Тухачевского также и от арестованного замначальника отдела НКВД СССР Воловича. Допросу Воловича придавалось большое значение. Это видно, например, из записи, сделанной Ежовым в личной записной книжке, в которую он вносил, судя по характеру отдельных записей, указания, полученные им от Сталина. В одной из таких книжек имеется запись: «Воловича особ. допрос».
27 апреля 1937 г. работникам НКВД от Воловича удалось получить показания на Тухачевского как на участника заговора, обеспечивающего поддержку этого заговора воинскими частями.
Из материалов дела на Гая, Прокофьева и Воловича видно, что их показания носили общий, неконкретный характер, были противоречивы. К тому же эти показания были добыты незаконным путем, с помощью обмана, провокаций и насилия. В суде эти показания проверены не были, так как Прокофьев, Гай и Волович были расстреляны в 1937 г. без суда, «в особом порядке».
Разоблачая незаконные методы получения показаний от Гая и Прокофьева, заместитель начальника 2-го отдела НКВД СССР Залпетер, находясь под арестом, писал 10 февраля 1939 года:
«Быв. нач. 2 отдела Николаев поручил Жупахину… допросить Прокофьева, он по поручению Николаева без допроса Прокофьева составил по существу сам показания Прокофьева… В моем присутствии Жупахин принес “эти показания” Николаеву в его кабинет, сказав: “посмотрите, как получилось”… Николаев исправлял “показания” Прокофьева, придавая им “более” жизненный характер…
