И все равно Филиппу это не нравилось. Есть и другая математика, куда более наглядная: из пяти штрафников в среднем гибнут трое.
Он вывел на монитор результаты счисления, ввел поправки и поцокал языком. Помимо риска, «рейд» имеет свои неудобства: рано или поздно кончается отведенная штрафнику полоса шириной в пять градусов долготы, и приходится поворачивать назад. Торпеда, уничтоженная в чужой полосе, будет засчитана соседу. Штрафник-альтруист встречается реже, чем льдина на экваторе.
В полдень сонар кругового обзора засек впереди нечто крупнее торпеды. Через полчаса Филипп сумел различить характерные очертания «Нырка» – короткий корпус, низкая рубка, ракетный бункер отсутствует, – и сейчас же ожил гидрофон:
– Назовитесь. – Голос был басовитый, с хрипотцой.
– Лейтенант Альвело, погранфлотилия, – отозвался Филипп. – А вы?
Ответа не было с полминуты – звук и в воде не слишком торопится.
– Капитан третьего ранга Богданов, Ударный флот. Рад встрече. Я случайно не залез в вашу зону?
– Скорее уж я в вашу, – возразил Филипп. – Вы давно определялись?
Снова долгое ожидание ответа.
– Утром.
– Я тоже. Пожалуй, самое время всплыть.
Шумы в гидрофоне. Ровный фон снизу, от Вихревого пояса, и пощелкивание криля где-то высоко над головой.
– Всплывем вместе. Вы меня видите?
– Прекрасно вижу. Не надо приближаться.
Ожидание – и хрипловатый смешок:
– Само собой.
«Нырок» легко пошел вверх. Похрустывал металл, сбрасывая оковы давления. Вот так и выявляется, где истина, а где байки, размышлял Филипп. Это вам не Сонная субмарина. Прав капитан третьего ранга, не веря мне. Прав я, не веря ему. Самая простая цель – капсула чересчур доверчивого соседа, а от замены одного слагаемого форма взрывной волны не меняется. Говорят, иные рационалисты позволяют заблудившемуся соседу сперва поохотиться в своей зоне. И почему я, дурак, отказывался верить в это прежде? Человеки же. Где мерзость, там и мы. Человечность нам нужна, как Поплавку якорь…
На поверхности плясала мелкая волна. Слепила бликами. В потоке яростного света океан исходил влажным предгрозовым зноем, дрожали густые испарения, в опрокинутом небе над южным горизонтом кривлялся перевернутый мираж, и медленно копилась на севере угольная чернота грозовых туч.
Филипп оживил навигационный комплект, привычным движением нацепил на лицо намордник фильтра, выбрался на крохотную палубу и стал ждать: два шага в одну сторону, два в другую… Дышать все равно было трудно.
Флегматичная рыба-одеяло выставила из волны треугольную башку толщиной в лист бумаги, взглянула на Филиппа плоскими глазами, убоялась и затонула. Какие-то круглые темные коробочки размером с грецкий орех торопливо всплывали из глубины – вот еще одна, и еще, а вот сразу десяток… Слышно было, как они постукивают снизу по обшивке. На всякий случай Филипп отступил поближе к люку, а непонятные коробочки все всплывали, теперь уже целыми стаями, качались мячиками на низкой волне, терлись о борта капсулы и вскоре покрыли воду сплошным колышущимся ковром – наверно, тут их были миллионы. Ничего подобного Филипп никогда не видел – однако кто может сказать, что знает все о Капле? В ней в семь тысяч раз больше воды, чем в земных океанах, а о том, что находится под Вихревым поясом, вообще ничего не известно. Капля живет своей жизнью, люди лишь норовят удержаться на ее вечно меняющейся поверхности. Во время последней войны им даже не удалось загрязнить планету радионуклидами до того, чтобы на ней стало нельзя жить. Не удалось, несмотря ни на тысячи сработавших боеголовок, ни на затапливаемое ядерное топливо, отработавшее свой срок. Фон как фон, нормальный, разве что в Гольфстриме чуть повышенный. Почти нечему гореть, выбрасывая копоть, – и вовек не дождаться ядерной зимы…
Плавающие коробочки лопались с легким треском. Каждая вышвыривала в воздух с десяток крохотных, похожих на мотыльков существ. Иные мотыльки падали в волны, не успев раскрыть красные жилковатые лепестки, но большинство успевало, и уже через минуту над морем поднялась багряная метель. Бормоча: «Брачный сезон, приспичило им…» – Филипп нырнул в капсулу и задраил люк. Прильнул к перископу. Зрелище было феерическое, и он не сразу услышал гидрофонный вызов. Спохватившись, врубил радиосвязь.
– Эй, лейтенант, – ожил динамик голосом Богданова. – Спишь, что ли? Пеленги взял?
– Да, – отозвался Филипп. – Прошу прощения, я в своей зоне.
– А я в своей. Граница где-то между нами, ближе к тебе. Так что извини, если что не так. В штаны случайно не наложил?
– А ты?
Было слышно, как Богданов хмыкнул.
– Хороший вопрос, дружище. Привыкай, мы тут без чинов. Давно в «рейде»?
– Сутки разменял.
– Лови совет: больше двух суток подряд не напрягайся. Опасно, устаешь. А вообще давно охотишься?
– Тринадцать дней, четыре торпеды.
– Неплохо начал. А у меня пятьдесят два дня, девять торпед.
– И все засчитанные?
– Все как одна.
– Ого, – сказал Филипп. – Скоро можно будет поздравить?
– Поплюй, салага. На Капле недавно, наверное?
– Год.
– Оно и видно. В штрафники за что попал?
– Дебош в баре, – пояснил Филипп, не уточняя подробностей. – А ты?
– Пукнул при Адмиралиссимусе.
– Да ну?
– И еще фальшиво пел в церковном хоре. Какой вопрос – такой ответ. Ну, бывай, лейтенант, мне некогда. Может, еще встретимся.
– Э, погоди! – заторопился Филипп. – Тут у меня какие-то мотыльки летают. Это что?
– Розовые?
– Пожалуй, красные.
– Вылупляются из плавающих коробочек?
– Вовсю лезут, на палубу не выйти. Это не опасно?
– Долго жить будешь, – с завистью сказал динамик. – Есть примета: кто это увидел, с тем до самой смерти ничего не случится. Зато и крови много повидает. Повезло тебе, лейтенант. Я десятый год служу, а видеть самому не пришлось.
– Между нами полчаса ходу, – предложил Филипп. – Я тебя не трону. Обещаю.
Он живо представил себе, как там, у горизонта, капитан третьего ранга качает головой: ну, мол, и ну.
– Я верю, – сказал наконец динамик. – Но… не обижайся. Нет.
– Извини, – проговорил Филипп. – Я понимаю. Удачи тебе.
– И тебе удачи, лейтенант. Больше не дебоширь.
Связь отключилась. Хорошо бы и вправду встретиться с этим Богдановым, подумал Филипп. Выпить с ним где-нибудь на Поплавке… хотя бы пива. Чтобы можно было видеть друг друга и говорить без соблазна разрядить в собеседника торпедные аппараты, чуть только его занесет течением в твою зону…
