Сквозь облепивший меня лиловый студень проталкиваю, продавливаю себя вон из спортивно-зрелищного комплекса.
Не на площадь перед комплексом, нет. Ясно и слабоумному: где чересчур много праздношатающихся, там невозможно остаться незамеченным, с внезапным хлопком появившись на пустом месте. Даже на женщину, телепортирующую без крайней нужды, непременно обратят внимание, а уж на эксмена... Хорош я буду, если попадусь не натасканным спецназовкам, а обыкновенному полицейскому патрулю!
С противоположной стороны, за ипподромом – небольшой парк Первых Феминисток. Наверняка заметят и там, но шансы уйти все же более реальны.
Туда я и целюсь, с натугой раздвигая лиловый кисель. Задача непроста: на дистанции в двести метров не слишком ошибиться по ординате, чтобы не переломать себе костей, сверзившись с высоты. Лучше сразу взять немного ниже...
Много раз я мысленно прокручивал путь бегства – из моей жилой кубатуры в мужском спальном районе и отсюда, из раздевалки фирмы Мамы Клавы, ни разу, конечно, не рискнув прорепетировать бегство натурно. Конечно, мысленные упражнения больше, чем ничего, это так, кто станет спорить? Но много меньше, чем нужно, чтобы чувствовать себя уверенно.
Интересно, где я сейчас? На пути собачьей своры, бешено мчащейся за искусственным зайцем? Вынырни я сейчас – и очень может быть, что меня на полной скорости протаранит исходящий лаем и роняющий с клыков слюну гончий барбос. То-то будет потехи зрительницам...
А потом спецназовки возьмут меня тепленьким – то, что останется от меня, если осатанелая свора решит, что вечно ускользающий искусственный заяц – пренебрежимая добыча в сравнении с добычей крупной и малоподвижной.
Но я еще не страдаю слабоумием. Кажется.
Чувство расстояния в Вязком мире приходит не сразу, ему учатся месяцами полигонных тренировок. Стандартный школьный курс дает девочкам лишь начатки искусства телепортации, а дальше дело личное: хочешь – совершенствуй мастерство, хочешь – нет. Большинство людей как раз не хочет и вспоминает уроки телепортации как кошмар тяжелого детства. Пожалуй, телепортировать на моем уровне или выше умеет лишь одна женщина из тридцати-сорока. И этого более чем достаточно, чтобы уже второй век поддерживать на Земле чисто женскую цивилизацию.
В полицию и спецслужбы идут как раз те, кто готов совершенствоваться в телепортации бесконечно. Для этого нужно лишь иметь от рождения искру мазохизма и ни в коем случае не гасить ее. Большинству людей Вязкий мир крайне неприятен – но описаны случаи бурного оргазма как немедленное следствие попадания в лиловый кисель. Медицина до сих пор не решила, считать ли это патологией.
Жаль, что по природе я не мазохист.
Когда баллончик готовится испустить дух, я начинаю готовиться к выныриванию. Это не так просто, между прочим, особенно если выныривать некуда. Скорее всего с первой попытки ничего не выйдет – я взял заведомо ниже воображаемой оптимальной линии и теперь нахожусь под земной поверхностью. Кроты и черви не примут меня в компанию, и не надо.
Сейчас я начну тыкаться, как слепой котенок, медленно поднимаясь выше – непременно зигзагами, потому что строго вертикальный подъем чреват шансом не разминуться со столбом или стволом дерева... ЕСТЬ!
Я падаю с небольшой высоты в мелкий ручей, едва удержав равновесие, чтобы не плюхнуться плашмя. Что за шуточки? Оказаться посреди мегаполиса мокрым до нитки не входит в мои планы. Допустимый максимум – промочить ноги.
Уже промочил. Журчит холодная подземная вода, обтекая мои щиколотки. В ботинки она забралась первым делом – погреться, наверное.
Глаза постепенно привыкают к темноте. В туннеле, пробитом для подземного ручья, все-таки не совсем темно – шагах в двадцати от меня откуда-то сверху проникает скудный свет. Невысоко над головой навис темный свод, по виду очень древний. Кое-где с потолка капает, свисают тонкие сосульки сталактитов.
В кои-то веки удачно вынырнул! Лучше места не придумаешь.
К счастью, это обыкновенный коллектор ливневой канализации, не имеющей никакого отношения ни к бытовой канализации, ни к технической. Еще удача – последнюю неделю не было дождей, а зимний снег давно стаял и стек в Москву-реку в том числе по этому самому туннелю.
Иду к свету, по-журавлиному поднимая ноги. Под тонким слоем журчащей воды мягкий ил и твердый песок. Аллювий. Что-то живое быстро-быстро шлепает по воде далеко впереди. Крыса, наверное. Вслед ей выплевываю свою «пустышку», теперь уже совсем пустую...
Интересно, как скоро подручные холеной дамы догадаются, куда я исчез? Положим, гонять меня по канализации, даже ливневой, спецназовки скорее всего побрезгуют, а вот пустить в туннель какую-нибудь не шибко убойную летучую отраву, чтобы выгнать меня на свет, могут запросто.
Свет льется из чугунной решетки наверху неглубокого квадратного колодца. Скобы сгнили. Сквозь решетку видны листва и угол скамейки, слышны голоса и старушечий кашель. Так. Сюда я не полезу, пусть себе старушки сидят на парковой скамеечке, греются на майском солнышке и судачат по поводу невоспитанной молодежи и бюрократии в Департаменте социального вспомоществования. Как всякий порядочный рабочий из Водоканала, я должен покинуть подземные недра через люк, а не решетку. В идеале неплохо бы иметь на себе спецовку, а в руках разводной ключ или кувалду – но, надо надеяться, я не привлеку особого внимания и так.
Четвертый по счету колодец – круглый и с крепкими скобами. Лезу вверх, поднимаю головой и сдвигаю в сторону массивную чугунную крышку...
Истошный визг тормозов. Высунув голову из круглой дыры в асфальте, я жмурюсь от солнечного света, а прямо перед моим носом застыл бампер.
Опять мне везет, но на этот раз везение с изъяном: перед дырой в асфальте и торчащей из нее моей очумелой головой затормозил легковой мобиль. Будь это грузовик, управляемый эксменом, я без колебаний телепортировал бы в кузов – и ищи ветра в поле.
Все это я обдумываю уже в Вязком мире. Рефлекс, сволочь... Как в схватке с Саблезубым. Гойко прав: в нашей конспиративной ячейке я наименее надежен.
Теперь уже в бывшей ячейке...
Стараюсь не думать о том, как там сейчас Гойко, Ваня, Руслан... Хоть бы догадались лечь на пол! Господи, если ты есть, сделай так, чтобы спецназовки, ворвавшись в раздевалку, сгоряча не открыли пальбу!
Я опять чувствую себя подлецом. А потом – без всякого перерыва – приходит единственно верное решение.
Стекла легковушки вздрагивают от воздушного удара, когда я с размаху приземляюсь на заднем сиденье. Не будь они частично опущены по случаю теплой погоды, их, пожалуй, выдавило бы.
– Гони! – Мой голос срывается на визг.
Молодая белокурая женщина на водительском месте как раз собирается высунуться в окно, дабы обложить как следует эксменское быдло, по врожденной тупости и лени не догадавшееся оградить место работ щитами. Разумеется, по ее просвещенному мнению, ей следовало не останавливаться, а сшибить дурню башку. Удар воздуха за спиной и мой крик заставляют ее подпрыгнуть на сиденье. Вслед за тем машина прыгает вперед, как лягушка, и набирает скорость.
