– Да что ты ночью там увидела! – поддела ее рыжая.
– Все видела! – важно заявила болтушка. – Все! Молодюсенький такой! Грязный весь… Оно и ясно, если бомж…
– Так бедняга упал на рельсы днем или ночью? – спросила Ольга Николаевна.
– Ночью. Когда поезд отошел, тогда и заметили. Тут же и фонари не горят. Перед самим вокзалом фонарей много, а здесь, в сторонке, всего ничего…
– Ага, а ты, Маруся, такая глазастая, без света все увидела.
– Ох, Наська, ты такая противная, чистая лиса, недаром ведь рыжущая! Я врать, что ли, буду? Милиционеры приехали, фонариками светили.
– И что сказали? – спросила Ольга Николаевна, от представленной картины ей едва не стало дурно.
– А чо они скажут? Они много не говорят. Они много спрашивают. Кто-то видел, как этот парень с платформы спрыгнул. Платформа-то вон какая высокая! Если б я с нее упала, точно бы не выбралась. Мне, поди, по плечо будет.
– И впрямь, как отсюда можно выбраться, если столкнут? – вслух поинтересовалась Ольга, которая тоже не обладала высоким ростом.
– Это надо идти туда, – крашеная толстуха вытянула руку, – от вокзала, до конца платформы. Тут недалеко, но можно не дойти, если поезд прибудет.
– Чего тут сложного? – подала скептический голос рыжая женщина. – Уцепилась, подтянулась… Ну и в безопасности.
– Ага, а этот бедолага, получается, не смог! Самоубийца он, это ясно… Тут один чудак вот из этого дома, – блондинка ткнула пальцем в окно, – доказывал, что парень прыгнул вниз и вылез назад. А кто, спрашивается, на рельсах лежал без головы? А торговка семечками вообще заявила, что видела мужика с двумя головами. Говорит, он стал расстегивать куртку, а у него под головой еще одна! Бабка в обморок свалилась. А бабка – крепкая такая…
– Под курткой была надета футболка с фотографией, – моментально нашла объяснение диковинному явлению Ольга.
– Бабке так и сказали, а она обиделась. Говорит, я, что ли, карточку от человека отличить не могу? Мне прямо-таки милиционеров стало жалко: как тут преступления будешь раскрывать с такими свидетелями? Ведь дело плевое, и то свидетели глупые показания дают. А если что серьезное? Вот я и думаю: если преступления у нас раскрываются, то только благодаря случайности… – и блондинка торжествующе посмотрела на удивленных таким выводом женщин.
Ольга вежливо улыбнулась и сказала «до свидания».
– До свидания, – тепло, как лучшей подруге, кивнула блондинка Маруся, радостная от такого внимания к ее рассказу.
«Болтун – находка для журналиста», – думала Ольга, пустившись в обратный путь. У торца торгового комплекса «Локомотив» стоял Степаныч. Он курил, отсутствующе глядя куда-то вдаль.
– Доброго дня, – тихо поздоровалась Ольга, понимая, что Степаныч ее не заметил. Но ей не терпелось спросить про собаку.
– Доброго! – скупо, без улыбки, поприветствовал женщину Степаныч.
– Я собаку ищу, Бомжа, – объяснила Ольга Николаевна. – Курицы ему принесла…
Вынув изо рта сигарету, мужчина аккуратно плюнул на тлеющую красным точку, чтобы затушить, затем, по-мальчишески прицелившись, щелчком кинул окурок в урну.
– Нету больше Бомжа, – после паузы угрюмо произнес он.
– Кто-то забрал к себе?
– Убили его. Не то отравили, не то задушили. Тут бездомных людей много ходит… Приезжают, уезжают. Может, кто-то из них. Только почему-то пса не съели.
Ольга вздрогнула, а Степаныч потер правой ладонью левую сторону груди.
– Какой смысл был убивать собаку? – задумчиво спросил он. – Я понимаю, с голодухи… А тут? Наверняка это сделал какой-то садист. Я ведь мечтал Бомжа домой взять… Больно умный пес, добрый. Но рабочий график у меня неподходящий, чтобы живность в доме иметь. Верите, нет, сам бы придушил того урода, который пса угробил…
– Что за день такой! – вслух сокрушенно удивилась Ольга Николаевна. – Только что на перроне услышала, что под поездом ночью парень погиб, бездомный. И Бомж наш тоже погиб.
Она вздохнула, а Степаныч махнул рукой и, сгорбившись, пошел вразвалку прочь.
Беспечно сияло майское солнце, по-летнему грея зацветающую землю, но душу женщины охватило ощущение опасности, словно холодная змея вползла на голые ноги.
* * *
Закрыв контору, Наташа созвонилась с охраной. Антон вышел из здания первым и терпеливо ждал ее под фонарем, подняв воротник ветровки. Ночной ветер разносил запахи распустившихся листьев.
– И в какую сторону идем? – спросил юноша Наташу.
– В разные, – ответила девушка. – Не стоит меня провожать, я недалеко живу.
– Тем более мне не в тягость, – решил не сдаваться Антон, – если недалеко. А тебе все равно будет спокойнее.
Наташа не ответила, она подумала о матери: как она там одна, без нее? Сиделка приходит лишь на два часа. Надо хотя бы часа на четыре…
Дружеские отношения между работниками букмекерской конторы и клиентами не поощрялись, хотя в инструкции об этом ничего не говорилось. Бывали случаи, когда девушки-кассиры принимали ставки от симпатичных им игроков в долг, без денег. При проигрыше игроки-должники зачастую пропадали, и девушкам приходилось гасить недостачу. Увольняли таких работниц без жалости.
Наташа, будучи доброй девушкой, относилась к клиентам с симпатией, но в этой симпатии была немалая доля сочувствия. Она могла понять физический риск: поход в тайгу, пересечение океана на папирусной лодке, покорение гор, даже экстремальные виды спорта. Это опасно, но в этом есть смысл – красота и торжество человеческой силы и выносливости. Но ставить кучу денег, а потом бегать по кругу в истерике оттого, что ставка проигрывает, – это нелепо. Наташа мягко, но неизменно отклоняла ухаживания игроков. В ее глазах эти люди были если не больными, то немного странными.
Наташа и Антон перешли сияющий огнями проспект и, двинувшись в сторону тихих пятиэтажных домов, свернули на маленькую улочку. На чернильно-мрачном небе не было видно звезд, даже луна затаилась. Наташе хотелось не идти, а бежать, так ее подгоняла тревога за мать и непонятно откуда возникший ближе к вечеру легкий страх.
– Какие здесь дворы жуткие! – добавил беспокойства Антон, расстроенный торопливостью Наташи. – Тут прирежут, и свидетели не найдутся. Черные деревья, кусты, фонарей нет…
Они повернули в темный, как яма, двор, Антон, раздосадованный тем, что девушка так спешит от него уйти, остановился и недовольно забурчал, переходя на шепот, глядя на ее светлеющие в темноте стройные ноги:
– Ладно, если ты так спешишь, пока! Если тебе в лом постоять со мной, я пошел…
Девушка торопливо бросила через плечо:
– Пока, – и пошла, почти не сбавляя шаг, дальше в темноту мимо густых кустов сирени.
– Наташа, – снова донесся до нее шепот, – ну, постой же! Наталинка!
