– Какую машину? – не поняла Ольга.
– Машину Осокина. Его «форд». Представляешь: Осокина нет, а его машина стоит рядом с конторой. Нельзя…
– Ну да, – тупо согласилась Ольга.
– После того как его в коробку уложил и мусором засыпал, стал порядок наводить. Вытащил коробку в предбанник и через стекло увидел тебя с этим охранником. А дверь-то была закрыта на ключ. Подозрительно. Тут я подскочил к двери, открыл замок и назад шагнул. Соображаловка все-таки работала, – он постучал себя согнутым пальцем по лбу. – И тут ты входишь.
– Так ты труп спрятал в коробке? – уточнила Ольга, сомневаясь в реальности происходящего.
– Ага. Теплый еще… Надо было спешить, ты могла войти. – Он, прищурившись, с интересом впился в нее взглядом, словно проверяя ее нервы. – Тело мусором засыпал.
Холодно-то как! У Ольги стучали зубы, ее бил озноб.
– Значит, кроссовка, которую я увидела в коробке…
– Это была нога трупа.
– А крыса…
– Это я придумал, чтобы ты не полезла дальше в коробку. Тогда пришлось бы тебя убить.
– Убить? Меня? Ну да, понятно. И все это время… – в голосе Ольги звучало недоумение.
– Да, – раздражаясь, сказал Миша, – почти до конца смены Осокин лежал в коробке. В конторе. А ведь была подсказка.
– Какая? – спросила Ольга, чувствуя, что у нее на голове шевелятся волосы.
– Мужик-охранник видел, как входил Осокин, потому и сказал, что вдвоем таскать коробки легче…
– Он решил, что Осокин тоже кассир, потому и спросил про второго, – вспомнила разговор Ольга.
– А я тогда напугался, что спалился, аж вспотел, – признался Миша. – Но ты не поняла. Да и он вовремя ушел. И еще ты нашла удавку возле стула – тот кусок кабеля, которым я задушил мажора. Я тебе открытым текстом сказал правду, но ты не поняла.
– Я подумала, ты шутишь, – прошептала Ольга Николаевна. – И как ты вынес труп?
– На себе.
– Просто взял и понес? – удивилась Ольга.
– Непросто. Я труп к себе привязал. Спереди. Ремнями, – и так как Ольга продолжала недоумевающе смотреть на него, он стал объяснять: – Его голова была у меня под подбородком. Привязал плечи к плечам, ну, и дальше… Натянул широкие штаны на нас двоих, накинул куртку на себя, запахнул на нем. Создалось впечатление, что человек один, просто очень здоровый. При моем росте это нормально… Я пошел к железнодорожным путям, подальше, где нет фонарей. Спрыгнул с платформы, расцепил ремни, вытащил ноги трупа из штанов и сбросил его на рельсы, подхватил куртку, опять поднялся на платформу и вернулся в контору. Всего-то десять минут.
– Тебя видели из окна старого дома, – сказала Ольга, вспомнив рассказ крашеной блондинки.
– Да? – удивился Миша. – Вот они, сложности ремесла маньяка. Обязательно найдется какой-нибудь любопытный урод. Там еще собака выла… Я ее подманил и придушил. Добрая псина оказалась, доверчивая…
Дурнота подкатила к горлу, и Ольга вцепилась рукой в фонарь, чтобы не упасть.
– Ты ненавидел Костю… – прошептала Ольга Николаевна.
– Нет, – скривил рот Миша. – Симпатии к нему у меня, естессно, не было. Он богат – я нет, у него девчонка красивая. Воспитание у нас разное: у него мажористое, у меня – спартанское.
– Но ты сам говорил, что спартанское воспитание – это хорошо.
Он схватил ее за плечо и больно сжал.
– Оно хорошо, когда для всех. А когда одни жрут от пуза сникерсы и катаются на дорогих велосипедах, а другие моют облезлый пол и ночью стирают отцу носки, потому что забыли сделать это днем, – это не может быть хорошо, потому что несправедливо.
– Так, может, ты это сделал из-за стремления к справедливости? – в Ольге заговорила журналистская привычка докапываться до сути.
– Нет! – качнул головой Миша. – Это просто несчастный случай. А где такси? – вдруг заинтересовался он. – Не вызвала? Чувствовала, что я рядом? Говорю же, что из нас могла выйти хорошая пара… Давай сядем. Не могу долго стоять… после твоей отравы… или после того дня, как Костю ждал.
Он резко опустился, как упал, на бетонную тумбу под фонарем, потянув ее за руку.
– А почему несчастный случай? – прошептала Ольга.
– Потому что карточка с коэффициентом десять не должна была сыграть. Тут еще сосед свой «уазик» стал предлагать. Хорошая машина, высокая и всего за сто штук. Я и не думал ее покупать, но тут Осокин со своими деньгами и с этой провальной ставкой. Деньги сами приплыли…
– А ставка сыграла, – тихо произнесла Ольга.
Она подняла глаза и увидела, что на четвертом этаже «Локомотива» открыто окно, и точкой светится сигарета. Кто-то, облокотившись на подоконник, наблюдал за ними. И ей стало спокойнее.
А Миша кивнул:
– Сыграла. Мне надо было думать, где взять семьсот пятьдесят тысяч. А тут и думать нечего, потому что негде! Если только своровать. Но и это не вариант, потому что негде воровать. В общем, произошел несчастный случай. У меня не было других вариантов, кроме убийства. Разве только бега? Но это означало остаться без работы. Не вариант. А так все клево складывалось: Костины семьдесят пять, еще семь тысяч пятьсот по карточке, которую я поставил… семьсот пятьдесят рублей, помните? Жалко было, думал ведь, что проиграет… Вот и получилась восемьдесят одна тысяча. Еще мне за угнанный «форд» дали бы деньги – и расчет за «уазика» был бы полный.
– А Наташа?..
– Тоже случайность. Не знаю, как так получилось, – в голосе Миши зазвучало крайнее удивление, – что вместо карточки в семьдесят пять тысяч я уничтожил карточку в семьдесят пять рублей! Тупость какая-то… Глаза затмило. Говорю ж, несчастный случай. И тут уж назад точно было не повернуть…
– Наталья тебе позвонила?
– Да, она спросила, где карточка в семьдесят пять рублей, и спросила про эту. Я сказал, что ошибся и все ей объясню. Но она ж не дурочка. Ее не удалось бы обмануть… так же, как и тебя.
Ольга с удивлением уловила, что Миша говорит ей «ты» с особым удовольствием.
– Миша, ты ждал Наташу около дома?
– Естессно! Я знал ее адрес. Она сама объясняла мне, где живет, когда узнала, что работать будем у вокзала. Рада была, что рядом с домом. У Коробовых хороший двор. Прекрасная сирень, среди кустов – лавочка. Наташа вошла во двор вместе с Гареевым. Я чуть в штаны не наложил. Думал, игра проиграна. Но Наташа что-то Антохе сказала, он остановился, как столб, потом уж назад пошел. Наверно что-то разглядел, не случайно же в обморок свалился… Я Наташу шепоточком окликнул, Наталинкой назвал, как Удав. Она споткнулась, я подхватил ее у самой земли и преподнес ей ветку сирени, попросил показать карточку, из-за которой она звонила. Включил дурака. Она полезла в кармашек, я опять отломил ветку сирени и подал ей. Натаха заулыбалась, но попросила сирень пожалеть. У нее было хорошее настроение. Я пообещал отломить последнюю ветку, ведь только у покойников нечетное количество цветов. Такая получилась шутка. Потянулся за сиренью и зашел ей за спину. Надо было сразу это сделать, когда она падала. Не мог решиться. Потом сказал себе: «Несчастный случай», и все получилось.
