– А я и не мщу. – Харальд усмехнулся. – Теперь пусть твои родичи приезжают, если хотят тебя получить обратно, и мстят мне! Пусть они попробуют тебя отбить, если так уж желают выдать тебя за Хакона. И посмотрим, все ли они уйдут восвояси живыми!
– Но ты сам согласился на этот брак, теперь они родичи и тебе!
– Я не желаю таких родичей!
– Твой отец хочет этого!
– Мой отец не хочет, чтобы его дочь называли рабыней твоего брата. И этого не будет, потому что я принял выкуп и теперь она его законная жена, выкупленная даром и словом! И если теперь она овдовеет, это не опозорит ни ее, ни нас! Она даже успеет уехать вместе с Сигурдом и выйти за Хакона!
– Не получится! – запальчиво возразила Гуннхильд. – Теперь его невеста – я!
– Если я убью Рагнвальда – за Хакона выйдет Ингер. А если Рагнвальд убьет меня – мне будет все равно, выходи хоть за тролля морского!
– А сейчас тебе не все равно? Почему ты мешаешь мне жить? – со слезами на глазах закричала Гуннхильд. – Ненавижу тебя! Это низко и недостойно, ведь ты согласился на примирение!
Ей хотелось наброситься на него с кулаками. И то, что этот человек казался ей привлекательнее всех прочих мужчин, только делало ее положение еще более унизительным.
– Ты думаешь, смерть того слизняка утешит нас? – с негодованием крикнул Харальд. – В нашем роду стало на одного мужчину меньше, и это из-за вас! Я не успокоюсь, пока и у вас не станет на одного мужчину меньше! Теперь я буду ждать их здесь, и пусть боги нас рассудят! Вырубайте «кошки», пошли отсюда! – крикнул он своим людям и без дальнейших разговоров потащил Гуннхильд на «Железный Ворон».
У борта он взял ее на руки и передал наверх кому-то из своих хирдманов. Слышался стук топоров – даны вырубали «кошки», чтобы отцепиться от норвежского «Волка». На «Вороне» Гуннхильд ушла к мачте и села, сжавшись в комок. Кое-как поправила одежду, посмотрела на свои грязные руки, серым от грязи рукавом потерла лицо, не слишком веря, что это поможет. Хороша невеста, из-за которой один конунг напал на людей другого! Почти как Замарашка, дочь Кетиля Заплатки.
Один за другим люди Харальда поднимались назад на «Ворона», помогали перебраться раненым, перенесли несколько своих убитых. На разоренном «Волке» остался Сигурд с изрядно поредевшей дружиной и мертвые тела. До Норвегии он теперь не дойдет.
Харальд, положив по привычке руки на пояс, остановился перед Сигурдом. Того уже перевязали, и он сидел, прислонившись к мачте, в наброшенном на плечи кафтане, под которым рубаха была вся испятнана кровью. Рука его лежала на перевязи, нога была вытянута.
– Я не хотел причинять тебе вреда, Сигурд, – сказал Харальд. – Но мне нужна эта женщина, и я знал, что по доброй воле ты мне ее не отдашь. Против тебя я ничего не имею. Возвращайся на Бьёрко и передай Олаву с племянником, что она у меня и что я жду их здесь, за последней заставой. Пусть приходят, если хотят получить назад свою девушку. Если им повезет, они даже сумеют отправить ее к Хакону. Но только после моей смерти.
– Ты пошел на большой риск, Харальд, сын Горма, – сдержанно и хмуро отозвался Сигурд. – Ты второй раз оскорбил Хакона-конунга. Вы нанесли ему оскорбление, когда признали вашу сестру законной женой того, кто ее похитил, уже после того как дали согласие на ее брак с Хаконом-конунгом. И теперь ты пытаешься отнять у него уже вторую невесту. Не кажется ли тебе, что ты много на себя берешь?
– Не могу сказать, что был лучшим другом Хакона-конунга, – кивнул Харальд. – Но все могло бы сложиться еще хуже. Моя сестра сбежала без ведома родичей, но если бы мы не признали ее брака с Рагнвальдом, она или осталась бы у него в рабынях, или вернулась бы опозоренной. А такая невеста Хакону-конунгу не подойдет. А если бы я позволил ему взять в жены эту девушку, – он кивнул на Гуннхильд, которая прислушивалась к их разговору, – то вскоре Хакону пришлось бы мстить мне за родичей жены. Я избавил его от этой необходимости, тем более что моя сестра Гунн и ее муж уже поссорили нас с Хаконом. Когда Хакон хорошенько подумает, он поймет: я причинил ему наименьшее зло, какого требовали обстоятельства. А теперь прошу тебя вернуться на Бьёрко и передать Инглингам то, что я сказал. У тебя осталось достаточно людей, чтобы управлять кораблем. Можете не спешить – я никуда не уйду отсюда, пока не увижу Инглингов.
Люди Харальда тем временем немного прибрались на «Волке», то есть просто выкинули за борт негодные весла и обломки щитов. Харальд перепрыгнул на «Ворона», последнюю «кошку» убрали, и два корабля разошлись. На «Волке» разобрали весла и потихоньку двинулись обратно в протоки, а «Ворон» подошел к ближайшему островку. Неровные серо-бурые скалы гладкими уступами поднимались от воды, и здесь было довольно удобно перебраться на берег. Чуть выше росли ели, на вершинах сгущаясь в целый лесок. Хирдманы один за другим прыгали на берег.
– Хочешь выйти на остров? – Харальд, уже без шлема, снова подошел к Гуннхильд.
– Хочу! – мрачно ответила она. – Очень даже хочу!
И с сердитым видом протянула руку, давая понять, что он должен ей помочь. После проделанной части пути и всех переживаний ей требовалось отойти в заросли.
Харальд подсадил ее на борт, потом спрыгнул на камень и поднял руки, чтобы ее принять. Гуннхильд соскользнула почти ему в объятия; смеясь, он прижал ее к груди и не спешил поставить наземь, но девушка вырвалась и торопливо стала взбираться к ельнику.
В глубине ельника Гуннхильд нашла в каменистом углублении воду – не то большую лужу, не то маленькое озерко. Глянув на свое отражение, она ойкнула и принялась торопливо распускать волосы, чтобы причесаться – гребень висел у нее на цепочке под нагрудной застежкой – и заново заплести косу. Потом она умылась, постаравшись оттереть грязь со щек и лба, и вытерлась подолом сорочки.
Теперь можно было вновь показаться на глаза людям. Вот только не очень хотелось.
Пока все было спокойно, и ждать быстрого развития событий не приходилось. Пройдет немало времени, пока Сигурд с остатками дружины доберется назад на Бьёрко, пока передаст огорчительные новости, пока Олав и Рагнвальд соберут людей и прибудут сюда… Пожалуй, и ночь пройдет, и решающая встреча состоится только наутро. Впрочем, сейчас, в середине лета, светло было почти круглые сутки: длинные сумерки едва успевали смениться ночной темнотой, как утренняя заря вновь нетерпеливо отдергивала небесный полог.
Со стороны корабля слышались голоса, стук топора, над вершинами прибрежных елей взлетели клубы дыма. Похоже, дружина тоже располагалась провести здесь ночь и готовила ужин. Вокруг в ельнике раздавались шаги, треск сучьев: хирдманы собирали сушняк для костра. Один прошел совсем рядом с Гуннхильд, вопросительно глянув на нее: дескать, чего это девушка сидит на стволе упавшей ели, такая угрюмая, будто троллиха? Гуннхильд ответила ему сумрачным взглядом: идти на берег к людям ей совсем не хотелось.
Рано она обрадовалась, что все закончилось. Харальд принял выкуп и виру за обиду, даже признал, что Рагнвальд отомстил за Кнута и другой мести не требуется – но вовсе на этом не успокоился. Кнютлинги потеряли мужчину, и он намерен так или иначе сравнять счет. И для этого сам нанес обиду Инглингам, вынудив их отбивать Гуннхильд. Завтра поутру ей придется наблюдать еще одно сражение на воде – на этих островках, на неровных лесистых скалах, дружины из нескольких десятков человек не найдут места для битвы. И здесь все не обойдется одним ранением, как с Сигурдом. Завтра кто-то из них умрет – или отец, или Рагнвальд, или Харальд. Уже не в первый раз Гуннхильд с ужасом ждала этого события, но теперь надежды разойтись миром нет совсем – встреча назначена. Если Харальд победит, Сигурду придется уехать без нее. Если победят ее родные, она еще может стать королевой Норвегии. Но что для нее будет значить тот или другой исход, если она потеряет отца? Или брата? Или… Харальда?
