– Ты мне будешь рассказывать, – фыркаю я, вставая, чтобы лечь рядом с ним.
Он обнимает меня и привлекает к себе, моя голова лежит у него на плече, рука на груди. Мы отлично умеем подгонять себя друг к другу, и меня впервые после вызова в кабинет директора отпускает напряжение.
Я провожу пальцами по его бицепсу. У Джейка они не так выделяются, как у Купера (тот вообще супергерой со своими профессиональными тренировками), но для меня он пример идеального равновесия между мускулистостью и стройностью. И еще он быстрый – лучший раннингбек в школе за последние годы. За ним не так охотятся, как за Купером, но несколько колледжей им интересуются, и у него хорошие шансы на стипендию.
– Мне звонила миссис Келлехер, – говорит Джейк.
Моя рука останавливается на полпути вверх, и я смотрю на его синюю футболку.
– Мать Саймона? – спрашиваю я. – Зачем?
– Она спросила, буду ли я нести гроб на похоронах. Я сказал, что конечно. Я же не мог отказаться?
Иногда я забываю, что Саймон и Джейк были друзьями в младших и средних классах, пока Джейк не стал спортсменом, а Саймон… тем, кем он стал. Джейк в девятом классе попал в футбольную команду школы и подружился с Купером, который уже был легендой «Бэйвью» и своей подачей чуть не вывел нашу среднюю школу в мировой чемпионат малой лиги. К десятому классу они были королями, а Саймон – каким-то странным типом, с которым Джейк был когда-то знаком.
Я подозреваю, что Саймон мог запустить «Про Это», чтобы произвести на Джейка впечатление. Он выяснил, что типом, который доставал одиннадцатиклассниц, присылая им непристойные фотографии, был один из соперников Джейка по футболу, и рассказал об этом в приложении, которое называлось «После Школы». Сообщение на пару недель привлекло внимание к себе – и к Саймону. Может быть, впервые в «Бэйвью» его кто-то заметил.
Джейк, наверное, похлопал его по спине и забыл об этом, а Саймон пошел дальше и создал собственное приложение. Спрос на сплетни сейчас не слишком велик, поэтому Саймон стал помещать материалы куда более мелкие и личные, чем скандал с сообщениями сексуального характера. Его больше никто не считал героем, но зато начинали остерегаться, и я думаю, что для Саймона это было ничуть не хуже.
Джейк обычно защищал Саймона, когда наши друзья ругали его за «Про Это». «Он же не врет, – возражал он. – Не делай того, чего стыдишься, и проблем у тебя не будет».
Иногда Джейк видит все черно-белым. Это легко, если никогда не совершаешь ошибок.
– Но завтра вечером мы все равно едем на пляж, если ты не против, – напоминает он, накручивая мои волосы себе на палец.
Он говорит так, будто решение остается за мной, но мы оба знаем, что нашу социальную жизнь организует он.
– Конечно, – подтверждаю я. – А кто еще едет?
Только не Т. Д.!
– Купер и Кили должны быть, хотя она не знает, хочет ли он. Луис и Оливия. Ванесса, Тайлер, Ной, Сара…
Только не Т. Д.!
– …и Т. Д.
Бр-р-р!
Не знаю, то ли это мое воображение, то ли действительно Т. Д., который появился на окраине нашей компании как новичок, начинает пробираться в ее центр. И именно в тот момент, когда мне хочется, чтобы он вообще исчез.
– Отлично, – бросаю я, вытягиваюсь и целую Джейка в щеку. В это время дня он уже немного колючий. В прошлом году такого еще не было.
– Аделаида! – доносится снизу голос моей матери. – Мы уходим!
Они с Джастином чуть ли не каждый вечер ездят в центр, обычно в рестораны, но иногда в клубы. Джастину только тридцать, и он все еще очень любит тусоваться. Матери это нравится, особенно когда ее принимают за его ровесницу.
– О’кей! – отзываюсь я, и дверь захлопывается.
Через минуту Джейк наклоняется и целует меня, его рука скользит мне под блузку.
Многие думают, что мы с Джейком спим с девятого класса, но это не так. Он хотел подождать до одиннадцатого класса, до бала. Это было серьезное мероприятие: Джейк снял навороченный номер в отеле и украсил его свечами и цветами, а мне купил потрясающее белье от «Викториа сикрет». Я, наверное, была бы не против чего-то более спонтанного, но знаю, что мне невероятно повезло: иметь бойфренда, который так серьезно продумывает мельчайшие детали.
– Ты не против? – Джейк вглядывается в мое лицо. – Или хочешь просто куда-нибудь сходить? – Он поднимает брови, будто действительно ждет ответа, но его рука медленно движется вниз.
Я никогда не отказываю Джейку. Моя мать, когда мы с ней впервые покупали для меня противозачаточные, сказала: «Если ты слишком часто говоришь «нет», очень скоро появится другая, которая будет говорить «да». И вообще, я хочу этого не меньше, чем он. Я жду этих моментов близости с Джейком – я бы вползла внутрь его, если бы могла.
– Более чем не против, – шепчу я и тяну его на себя.
Нейт
Четверг, 27 сентября, 20.00
Да, я живу в том доме. В том самом, проезжая мимо которого говорят: «Поверить не могу, чтобы люди здесь жили». Мы и есть эти люди, хотя сказать, что мы здесь живем, будет некоторой натяжкой. Меня здесь почти никогда нет, а папаша мой, как правило, полумертв.
Наш дом на дальнем краю Бэйвью – грязный, одноэтажный, из тех, что покупают под снос. Он маленький и уродливый, с единственным окном спереди. Труба стала сыпаться, еще когда мне было десять. Через семь лет все остальное посыпалось вместе с ней: краска облезла, ставни перекосились, бетонные ступени крыльца покрыли широкие трещины. Двор ничем не лучше. Трава почти по колено и желтая после летней засухи. Я когда-то косил ее время от времени, а потом плюнул – пустая трата времени.
Когда я вхожу, отец лежит на диване в отключке, а перед ним – пустая бутылка из-под джина «Сиграмс». Папаша считает, что ему повезло, когда он несколько лет назад, будучи уже алкоголиком, но еще работоспособным, упал с лестницы, перекрывая крышу. Он получил компенсацию и группу инвалидности, так что ему назначили пенсию. Для такого, как он, это все равно что в лотерею выиграть. Сейчас он может беспрепятственно пить, а деньги капают. Но не очень много. А мне хочется иметь кабельное телевидение, держать мотоцикл в рабочем состоянии и иногда есть еще что-нибудь, кроме бигмаков и сыра. Поэтому я нашел подработку и сегодня четыре часа после школы развозил по графству Сан-Диего пластиковые пакеты с обезболивающим. Это совсем не то, чем мне следует заниматься, особенно после того, как летом меня взяли за травку и дали испытательный срок. Но другой работы, которая бы настолько хорошо оплачивалась и требовала бы так мало усилий, нет.
Я направляюсь в кухню, открываю дверцу холодильника и вытаскиваю остатки китайской еды. Под магнитом – фотка с завернувшимся углом, потрескавшаяся, как разбитое окно. Отец, мать и я, когда мне было одиннадцать, – как раз перед тем, как она сделала ноги.
