И вот эта ошибка новичка прилетает мне прямо в физиономию в четверг за ланчем, когда обычный гул голосов в кафетерии вдруг начинает усиливаться. Вначале я оглядываюсь, заинтересованная, как и любой другой на моем месте, и удивляюсь, что это все вдруг вытащили телефоны. Но не успеваю достать свой, как все головы поворачиваются ко мне.
– Ой! – Мейв реагирует быстрее меня, и ее тихое восклицание, когда она смотрит на свой телефон, выражает такое сожаление, что у меня падает сердце. Мейв закусывает нижнюю губу и морщит лоб. – Бронвин! Тут… м-м-м… еще с «Тамблера». Про… в общем, вот оно.
С сильно бьющимся сердцем я беру ее телефон и читаю те же самые слова, что показал мне детектив Мендоса после похорон Саймона.
Впервые героиней этого приложения становится Б. Р., хорошая девочка, обладательница идеальной академической истории. Хотя «А» по химии она получила не честной усердной работой – разве что так назвать кражу тестов с гугл-диска мистера К. Кто-нибудь, позвоните в Йель…
Здесь все. Все неопубликованные записи Саймона о каждом из нас, и в конце – примечание:
Вы думали, я шучу насчет убийства Саймона? Читайте, детки, и плачьте. У каждого, кто был оставлен после уроков с Саймоном на прошлой неделе, была очень серьезная причина желать, чтобы его не стало. Вещдок номер один: приведенные выше посты, которые он собирался разместить в «Про Это».
Задание: соединить точки линиями. Они действуют все вместе или кто-то дергает за ниточки? Кто кукловод и кто марионетка?
Для начала дам подсказку: лгут все.
ПОЕХАЛИ!
Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Мейв. Она знает правду, всю правду, но ни Юмико, ни Кейт я ничего не говорила. Потому что думала: если это не выйдет наружу, то сенсации не получится, а полиция тем временем будет вести следствие и в итоге закроет дело за недостатком улик.
Я была слишком наивна. И теперь это очевидно.
– Бронвин? – Я едва слышу голос Юмико из-за гула в ушах. – Это правда?
– На хрен эту чушь с «Тамблера»! – Я была бы удивлена выражением Мейв, если бы порог удивления не взлетел две минуты назад. – Вот спорим, я взломаю это дурацкое приложение и выясню, кто это делает.
– Мейв, нет! – Какой же громкий у меня голос. Я понижаю его и перехожу на испанский: – No lo hagas… No queremos… – Я заставляю себя замолчать, потому что Кейт и Юмико не сводят с меня глаз. «Не делай этого. Мы не хотим…» Пока хватит и этого.
Но Мейв не замолкает:
– А мне плевать! Ты как хочешь, но я…
Меня спасает громкоговоритель – в каком-то смысле. И я испытываю дежавю, когда в зале звучит бестелесный голос:
– Внимание! Купера Клея, Нейта Маколи, Аделаиду Прентис и Бронвин Рохас просят немедленно явиться в дирекцию. Повторяю: Купер Клей, Нейт Маколи, Аделаида Прентис и Бронвин Рохас, вас просят немедленно явиться в дирекцию.
Я не помню, как встала, но, наверное, встала, потому что иду, шаркая, как зомби, под взглядами и шепотом, лавируя между столами к выходу из кафетерия, по коридору, мимо афиш бала, устаревших на три недели. Наш оргкомитет – раздолбаи, что вызвало бы у меня презрение, не входи в него я.
Когда я прихожу в дирекцию, секретарь устало указывает мне на конференц-зал, что подразумевает: мне пора бы уже знать порядок. Я прихожу последней – по крайней мере, я так думаю, если только к нам не присоединится полиция или члены школьного комитета.
– Закрой дверь, Бронвин, – говорит Гупта.
Я выполняю приказ и протискиваюсь мимо нее, чтобы сесть между Нейтом и Эдди, напротив Купера. Гупта соединяет пальцы под подбородком.
– Уверена, вы и так знаете, зачем вас позвали. Мы продолжаем следить за этим отвратительным «Тамблером» и сегодня получили обновление одновременно с вами. В то же самое время мы получили запрос из полиции Бэйвью с просьбой обеспечить возможность бесед с учениками, начиная с завтрашнего дня. Мое мнение, основанное на разговорах с полицией, таково, что сегодняшний «Тамблер» – точное отражение постов, которые Саймон писал перед своей гибелью. Мне известно, что почти у всех из вас есть юридический представитель, к чему школа, разумеется, относится с уважением. Но здесь вы можете говорить совершенно безопасно. Если есть что-то, что бы вы хотели мне сказать и что поможет школе лучше понять то давление, под которым вы находитесь, сейчас самое время это сделать.
Я удивленно смотрю на нее, колени у меня дрожат. Она это серьезно? Определенно, сейчас совсем не время. И все же у меня возникает неудержимое желание ответить ей, объясниться, но тут под столом чья-то ладонь сжимает мне руку. Нейт на меня не смотрит, но его пальцы сплетаются с моими, теплые и сильные, ложатся на мою дрожащую ногу.
Нейт снова в своей футболке с «гиннессом», она кое-где протерлась и мягко лежит у него на плечах, будто прошла сотню стирок. Я смотрю на него, и он едва заметно качает головой.
– Мне больше нечего вам сказать, кроме того, что я говорил неделю назад, – тянет Купер.
– Мне тоже, – быстро вставляет Эдди.
Глаза у нее красные и вид изможденный, красивое, как у феи, лицо осунулось. Она так бледна, что я впервые замечаю легкую россыпь веснушек у нее на носу. А может, она просто не накрасилась. В приливе сочувствия я думаю, что ей тяжелее всех.
– Я, конечно, не думаю… – начинает директор Гупта, но тут открывается дверь и в нее просовывается голова секретаря.
– Из полиции Бэйвью звонят по линии один, – объявляет она, и Гупта встает.
– Прошу меня извинить, я на минуту.
Она скрывается за дверью, а мы четверо сидим в напряженном молчании, слушая жужжание кондиционера. Впервые с тех пор, как нас на прошлой неделе допрашивал сержант Будапешт, мы собрались в одной комнате. Я сдерживаю смех, вспоминая, как мы тогда ничего не понимали, говорили о несправедливом оставлении после уроков и о дворе короля бала. Хотя, если быть справедливой, говорила в основном я.
Нейт выпускает мою руку и откидывается назад вместе со стулом, оглядывая комнату.
– Да, неловко получается.
– Ребята, вы как? – говорю я поспешно, неожиданно для самой себя. Не знаю, что я хотела сказать, но уж точно не это. – Это же невозможно. Ну, что нас… что они нас подозревают.
– Это был несчастный случай, – тут же отвечает Эдди. Но не так уж и уверенно. Скорее будто проверяет теорию.
Купер переводит взгляд на Нейта.
– Странный какой-то несчастный случай. Как арахисовое масло могло попасть в чашку само собой?
– Может, кто-то входил в класс, а мы не заметили, – предполагаю я, и Нейт поворачивается ко мне, закатывая глаза. – Я понимаю, что это смешно, но все же надо рассмотреть такую возможность. Ее нельзя исключать.
– Саймона ненавидели многие, – вставляет Эдди. Судя по стиснутым зубам и выступившим желвакам, она в эту категорию входит. – Он многим испортил жизнь. Помните Эйдена Ву? С нами учился, в десятом классе был переведен. – Киваю только я, так что Эдди переводит взгляд на меня. – Моя сестра знакома по колледжу с его сестрой. Эйдена перевели не просто так. У него был срыв, когда Саймон написал, что он носит женскую одежду.
