– Вы считаете себя ответственным за смерть Миган Фэрчайлд? – крикнул репортер одной из широкополосных газет.
– Как вы думаете, вашу программу снимут с эфира? – крикнул другой.
– Признайтесь, Джек. Это ведь вы ее убили, да? – промурлыкал один из папарацци, близко подойдя к нему. Вспышка его фотокамеры ослепляла Джека.
Не отвечая, он протиснулся сквозь толпу, сел в черное такси, ожидавшее его у обочины, и захлопнул дверцу. Машина медленно тронулась с места. Репортеры не отставали, объективами фотокамер прижимаясь к стеклу, наполняя салон яркими вспышками света. Наконец они завернули за угол Шарлотт-стрит, и водителю удалось прибавить скорость.
– Моя жена обожает ваше шоу, приятель, – сказал таксист, глядя на Джека в зеркало заднего обзора. – Ведь у вас всё специально подстроено, да?
– Это прямой эфир, здесь может случиться что угодно, – возразил Джек, повторив заученную фразу, которой он начинал каждую свою передачу.
– Говорят, у девушки с вашего шоу, у той, что покончила с собой… Миган… с головой было не все в порядке. Готов поспорить, она так и так порешила бы себя, приятель, – сказал таксист, снова поймав его взгляд в зеркале заднего обзора.
– Не старайтесь. Я и так собирался дать вам хорошие чаевые. – Джек откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, умиротворяемый мягким покачиванием такси, катившего по улицам Центрального Лондона.
– Как вам будет угодно, приятель, – буркнул водитель.
«Шоу Джека Харта» транслировали по телевидению в утренние часы пять дней в неделю. За последний год рейтинг передачи сильно вырос, но по популярности ей все еще было далеко до основного конкурента – «Шоу Джереми Кайла»
[15].
Джек Харт гордился тем, что его программа идет в прямом эфире. Это придавало шоу остроту, привлекало к нему внимание прессы. Пять дней в неделю его гости в «добрых» традициях «Шоу Джерри Спрингера»
[16] боролись и добивались своих пятнадцати минут славы, полоща собственное грязное белье перед телекамерами, и зрителям это нравилось.
Начинал Джек журналистом на Флит-стрит
[17] и тонкости своего гнусного ремесла постигал в качестве репортера, собиравшего конфиденциальную информацию. Он предавал огласке романы знаменитостей, изобличал бесчестных политиков, писал сенсационные газетные очерки. «Шоу Джека Харта» он часто характеризовал как таблоид, размазанный на объективе камеры.
Случай Миган Фэрчайлд мог служить ярким тому примером: молодая женщина, носившая под сердцем ребенка, отец которого спал с ее собственным отцом. К сожалению, создатели шоу не удосужились выяснить, что отец Миган насиловал дочь на протяжении всего ее детства. На следующий день после выхода в эфир провокационной передачи Миган покончила с собой и со своим нерожденным ребенком, выпив литр гербицида.
На публике Джек демонстрировал раскаяние, и в общем-то вполне искренне: он еще не окончательно очерствел душой, и эти две смерти его печалили. Но за закрытыми дверями Джек и его продюсеры млели от внимания прессы, надеясь, что благодаря шумихе в СМИ рейтинг их передачи взметнется до небес.
Джек открыл глаза и, вытащив телефон, подключился к своему каналу в Twitter. Люди до сих пор говорили о смерти Миган, что его немало обрадовало. Еще кое-кто из знаменитостей средней руки прислал сердечные соболезнования. Джек ответил им и затем загрузил страничку Go Fund Me – кампании по сбору средств в память о Миган. Сумма пожертвований только что достигла £100 000. Он поблагодарил всех и снова развалился на сиденье, тихо напевая слова песни And the Money Kept Rolling In («И деньги текут рекой») из своего любимого мюзикла «Эвита».
* * *
Спустя сорок пять минут такси затормозило у большого красивого дома в Далидже, где жил Джек. Он поблагодарил водителя, испытывая одновременно облегчение и разочарование от того, что на улице его поджидало мало фоторепортеров. Он насчитал всего пятерых. «Наверно, получили то, что хотели, возле бара. Зачем же еще тащиться за реку?», – рассудил Джек. Он выбрался из машины, расплатился с таксистом через окно со стороны пассажирского кресла. Репортеры защелкали фотоаппаратами. На черном такси и окружающих домах замелькали яркие вспышки.
Джек протолкнулся через небольшую группу фоторепортеров и открыл калитку дома, думая о том, что скоро эта эксцентричная сцена, имевшая место в тихом уголке Далиджа на юге Лондона, будет растиражирована в СМИ по всей стране.
– Вам есть что передать матери Миган Фэрчайлд? – спросил один из журналистов.
Джек остановился перед входной дверью и, повернувшись к репортерам, сказал:
– Вы бы лучше беспокоились о собственной дочери. – С минуту он стоял, задумчиво глядя в объективы, затем развернулся на каблуках, отпер входную дверь, вошел в дом и закрылся от сверкающих вспышек.
Зазвенела охранная сигнализация. Джек быстро набрал четырехзначный код. Экран прибора осветился зеленым, и звонок умолк. Джек снял тонкий пиджак, достал из карманов бумажник с ключами и положил их на столик в прихожей, затем прошел в жилую комнату открытой планировки с видом на темный сад и включил свет. Взору его предстало огромное пустое пространство. Джек подошел к холодильнику, на мгновение остановился перед ним, глядя на рисунки, висевшие на дверце, – рисунки его маленьких детей: сына и дочери. Он открыл холодильник, достал бутылку пива, откупорил ее. Пиво не зашипело: крышка бесшумно слетела с бутылки, звякнув лишь при падении на стол.
Джек глотнул пива. Оно было холодное, но как будто чуть выдохшееся. Он снова открыл холодильник и увидел, что пива там больше нет. Он точно помнил, что оставалось еще три бутылки… В недоумении он постоял пару секунд, затем погасил свет и пошел наверх.
Жилую комнату на мгновение окутала тишина. Из ванной на верхнем этаже доносились стук и хлопанье, потом зашумел душ. Из двери хозяйственного помещения медленно выскользнула маленькая сбитая фигурка в черном – тень в темноте. Она прошмыгнула через кухню к лестнице и принялась подниматься наверх, полной стопой становясь на каждую ступеньку, чтобы не производить скрипа.
