Порой внезапно ритм его тяжелого дыхания сбивался, глаза открывались, наполненные пустотой и голодом. И потом в ночи, когда Симона чувствовала себя особенно уязвимой, изнуренной и непривлекательной, он молча взбирался на нее и тыльной стороной ладони раздвигал ее ноги пренебрежительно, словно ее ноги были надоевшим препятствием, мешавшим ему получить удовлетворение.
Поначалу она просто терпела. Секс зачастую был грубым, нередко причинял ей боль, но она думала, что он теряет контроль над собой из-за того, что страстно желает ее. И потом, она считала своим долгом быть хорошей женой. Считала своим долгом издавать правильные звуки, изображать удовольствие.
Она надеялась, что ее страдания будут вознаграждены: она снова забеременеет, у нее появится еще один шанс стать матерью.
Потом однажды ночью, насилуя ее, муж укусил Симону за грудь. Она была шокирована. Шок почти затмил боль. А он поднял голову с окровавленным ртом и просто продолжил свое дело.
На следующее утро Стэн рассыпался в извинениях. Со слезами на глазах клялся, что такого больше не повторится, и на какое-то время ночной секс прекратился.
Потом постепенно все вернулось на круги своя. К тому времени Симона уже и вовсе перестала спать, не забывалась сном даже на несколько коротких минут. Она ослабела, отчаялась и полностью покорилась мужу. Шли месяцы, годы, дух борьбы в ней угас, что, казалось, лишь распаляло темные желания мужа. Симона недоумевала, как она могла докатиться до такой жизни? Ведь когда-то она о чем-то мечтала! Хотела иначе построить свою жизнь: путешествовать, обрести свободу, стать другой.
Она была уверена, что ее спасением мог бы стать ребенок, но она больше не беременела, и в конце концов анализы показали, что в результате осложнений вследствие первой беременности она теперь не способна к зачатию. Из-за того, что внутренне она была опустошена, ее и без того проблемные взаимоотношения с мужем обострились до предела. Он постоянно насиловал ее, а потом она лежала в темноте, страдая от боли. Каждый раз Стэн покидал ее, возвращаясь в страну сна.
Порой ей казалось, что она сумела бы противостоять насилию и жестокости, если бы ей удавалось хоть немного поспать. Бессонница превратилась в пытку. Это была неведомая зловещая сила. Собственный мозг восставал против нее, удерживая в действительности, когда другие преспокойно погружались в мир своих грез.
К тому времени, когда Симоне исполнилось тридцать пять, ее муж уже сильно пил, они погрязли в долгах. Примерно в ту же пору им провели Интернет, и ее бессонные ночи осветила точечка света – чаты. Поначалу она тяготела к группам поддержки, общаясь с такими же побитыми оскорбленными женами, которые могли дать выход своим страхам, только делясь личным опытом. Но, читая их посты, она словно читала про саму себя и поняла, что со стороны ее ситуация может вызывать одну лишь жалость.
Потом она познакомилась с Герцогом.
Герцог, как и она, страдал бессонницей. Он слушал ее, не критикуя. Они обсуждали и обычные вещи: любимые телепередачи, всякие курьезные ситуации. Флиртовали.
Герцог представился ей рослым брюнетом (в чем Симона сомневалась), она описывала себя как высокую блондинку (что тоже было ложью). Они уединялись в уютных виртуальных уголках, где вели частные беседы, которые порой принимали страстный, пылкий характер. Он во всех подробностях рассказывал, как хотел бы доставить ей сексуальное наслаждение. Она отвечала тем же. Он заставлял ее чувствовать себя любимой и желанной.
Она рассказывала ему о своей жизни. Поведала про жестокого мужа, никогда не называя его по имени. Рассказала о себе все без утайки. Свои самые сокровенные тайны, желания и фантазии. Он был с ней столь же откровенен. Умолчали они только о том, где живут, и как их зовут. Он был ГЕРЦОГ, она – СОВА.
Симона не могла точно вспомнить, когда их беседы приняли более зловещий оборот. Это произошло однажды ночью, после того как над ней надругались. Близость с мужем она теперь характеризовала только так – надругательство, а никакой не секс. Она пожаловалась, что доктор прописал ей кучу новых таблеток, которые не помогают от бессонницы. И Герцог написал:
ГЕРЦОГ: Может, эти таблетки лучше подействуют на твоего мужа?
Она долго смотрела на экран. Потом продолжила беседу.
Лишь на третий день Симона набралась смелости. Приготовила для Стэна спагетти по-болонски, и, когда томатный соус закипел на плите, взяла одну из капсул зопиклона, последнего снотворного препарата, который ей прописали. Она вскрыла капсулу и ее содержимое высыпала в большую дымящуюся кастрюлю… Потом размешала белый порошок в вареве.
С волнением она наблюдала, как Стэн уплетает огромную тарелку спагетти. Наевшись, он с бутылкой пива уселся на диван, закинул назад голову и в считаные минуты заснул.
Ее эйфория быстро сменилась страхом. Симона осознала, что повела себя неосмотрительно. Думала лишь о том, чтобы усыпить мужа. А если он проваляется на диване всю ночь? Если утром он проснется и увидит, что сидит на диване? Он ведь заподозрит неладное.
Ей пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы поднять Стэна с дивана и отвести наверх, таща его на себе, словно пьяного. Она была уверена, что выдала себя, и всю ночь тряслась от страха, наблюдая за ним. В голову приходили безумные мысли: сбежать, покончить с собой. А потом взошло солнце, он проснулся. Раздраженный, недовольный. Но, уходя на работу, лишь сказал, что он, должно быть, слишком утомлен.
«Неужели это так легко?» – подумала она тогда.
Прошел месяц, издевательства продолжались, становились все более жестокими. Однажды ужасным вечером они смотрели телевизор, и Стэн вдруг ни с того ни с сего заявил, что он ее ненавидит, что она испортила ему жизнь. Он стал ее избивать. Ей удалось вырваться от него и запереться в ванной.
Она сидела, съежившись в ванной, слушая, как он бранится и бушует на кухне. Потом он выломал дверь и ввалился в ванную с кастрюлей в руках. Сорвал с нее одежду и, прижимая к ванне, облил ее голое тело кипятком.
У нее были сильно обожжены грудь и живот. Ожоги начали гноиться, ее терзала нестерпимая боль, и Стэну ничего не оставалось, как отвести жену к врачу. Симона увидела в этом возможность рассказать кому-нибудь о том, что она подвергается жестокому насилию. Но Грегори Манро принял ее жалобы за симптом паранойи и психоза, вызванных бессонницей. Он посчитал, что она лжет! Тем более что Стэн великолепно сыграл роль заботливого мужа.
Да, прежде бывало, что она утрачивала связь с реальностью, у нее случались галлюцинации, и раньше она рассказывала доктору Манро о том, что видела и слышала. Но теперь, даже видя ее ожоги и горькие слезы, доктор Манро усомнился в ее словах. Она доверилась ему, а он не оправдал ее надежд. Принял сторону Стэна, едва ли не жалея его за то, что ему досталась в жены сумасшедшая, и распорядился положить Симону в больницу.
Через неделю ее выписали, и через некоторое время издевательства возобновились. Но Симона все равно боялась уйти от мужа. Доведенная до отчаяния, она не видела выхода из сложившейся ситуации.
