Отмычку вместе с «суицидальными» пакетами Герцог заказал для нее по Интернету. Навыки взлома с ее помощью Симона отработала, вскрывая заднюю дверь своего дома, но теперь, когда она подошла к квартире мужчины, у нее едва не выпрыгивало из груди сердце. Она обрадовалась, увидев, что на его двери действительно стоит цилиндровый замок, в который она и вставила отмычку. В другой руке она держала маленький гладкий камешек, которым она резко ударила по ключу…один раз, второй… и повернула ручку.
Дверь открылась. Все ее естество переполнило ликование. При наличии в замке защелки вскрыть его было бы фактически невозможно, однако теперь дверь была отперта, и Симона бесшумно скользнула в квартиру. Огляделась, проверяя, есть ли охранная сигнализация. Сигнализации, слава богу, не было. Вероятно, видеодомофон усыпил его бдительность, и он счел, что его жилище в дополнительной защите не нуждается.
С минуту она стояла спиной к двери, пока не выровнялось дыхание.
Потом принялась быстро осматривать квартиру. Первая дверь слева вела на кухню – маленькую, но современную. Прямо перед Симоной вход из прихожей открывался в просторную гостиную. В большое окно она видела высокую башню корпорации «Ллойд», на фоне которой другие дома-башни казались коротышками. В самой комнате находились телевизор с плоским экраном и большой диван L-образной формы. С висевшей над диваном огромной фотографии на нее недобро смотрел обнаженный мужчина. Вся стена была уставлена полками с книгами. Нижняя полка предназначалась исключительно для спиртных напитков: бутылок пятьдесят, может, больше.
Слишком много бутылок, задумалась Симона. Стоит ли использовать шприц?
Витая металлическая лестница в дальнем углу уходила под потолок. Симона поднялась по ней и увидела, что наверху места мало: прятаться здесь рискованно.
От волнения и предвкушения у нее участился пульс. Новая задача, что она перед собой поставила, возбуждала еще больше, чем предыдущие. Симона посмотрела, где находятся электрощиток и телефонные провода, и, удовлетворив свое любопытство, вернулась к входной двери. На стене висели в ряд самые разнообразные пальто: длинные, короткие, теплые, демисезонные. К стене была прикручена маленькая дощечка, на которой висело несколько ключей. Она стала снимать их по очереди и вставлять в замок, пока не нашла тот, который подошел.
Чему быть, того не миновать, подумала она, выходя из квартиры и закрывая за собой дверь.
Глава 52
На день годовщины гибели Марка Мосс пригласила Эрику к себе домой на барбекю, сказав, что Питерсон тоже придет. Эрика была благодарна коллегам за чуткость, но от приглашения отказалась, объяснив, что хочет провести этот день одна.
Ее удивляло, что Айзек не давал о себе знать. На минувшей неделе он с ней не связывался, и она вспомнила, что последний раз видела его в морге, когда они обсуждали результаты вскрытия тела Джека Харта. Может быть, его дружеские чувства к ней охладели из-за того, что она не очень жалует Стивена.
Эрика проснулась рано и первым дело сняла настенные часы в кухне и спальне. Телевизор, ноутбук и мобильный телефон она не включала. Четыре тридцать пополудни навечно было выжжено в ее мозгу. Именно в это время два года назад она отдала приказ о начале операции по захвату дома Джерома Гудмэна.
Стоял очередной знойный денек, но Эрика все равно отправилась на пробежку, изматывая себя на жаре. Сначала трусила по городским улицам, потом стала кружить по парку Хилли-Филдс, где выгуливали своих питомцев собачники, на свободных кортах играли теннисисты и резвились дети. Именно резвящиеся дети доконали ее. Пробежав два круга, она остановилась и отправилась домой.
А дома принялась напиваться, опустошая бутылку Glenmorangie, которую она откупорила для Питерсона.
По комнатам гулял горячий воздух, а она сидела на диване и напивалась под гнусавый аккомпанемент газонокосилки, жужжавшей на улице. Как Эрика ни убеждала себя, что прошлое нужно оставить в прошлом и продолжать жить, ее снова затягивало в тот испепеляюще жаркий день на той захудалой улице в Рочдейле…
Защитное снаряжение липло к телу даже через блузку. Она сидела, притаившись у низкой стены стандартного домика ленточной застройки, чувствуя, как в подбородок врезается жесткий острый верхний край бронежилета из кевлара.
Ее команда состояла из шести человек, и они тоже притаились у стены – по трое с каждой стороны от главного входа. Рядом с ней – инспектор Том Брэдбери (Брэд), офицер, с которым она работала вместе с самых первых дней службы в манчестерской полиции. Он дышал медленно, жуя жвачку. Беспокойно ерзал, по его лицу струился пот.
Рядом с Брэдом примостился Джим Блэк (Лыбастик). От случая к случаю его серьезное лицо преображала широченная улыбка, отсюда и прозвище. Эрику всегда смешило, когда он вдруг расплывался в ослепительной улыбке, потому что в работе Лыбастик был суровым и строгим полицейским. Они с Марком тесно сдружились с Лыбастиком и его женой Мишель, которая входила в состав дружинников их отделения
[31].
По другую сторону ворот находился Тим Джеймс, новенький в ее команде, перспективный сотрудник. Блестящий полицейский. Высокий, стройный и абсолютно неотразимый. Днем он арестовывал брутальных парней, а вечерами в барах «снимал» таких же на ночь. Тима Джеймса, когда он только пришел к ним, нарекли Красавчиком, но потом коллеги, узнав, что он падок до «мальчиков», стали звать его Сосуном – правда, с любовью, и у него хватало ума это понять.
Рядом с Сосуном сидел Салман Дхумал (Сал), потрясающе эрудированный индиец с черными, как смоль, волосами и такими же черными глазами. Он был родом из Брадфорда, где его семья жила уже на протяжении четырех поколений, но во время дежурства ему до сих пор приходилось слышать в свой адрес глумливое «убирайся туда, откуда пришел» от подонков всяких мастей. Его жена, Мира, занималась воспитанием их троих детей и являлась одним из ведущих представителей фирмы «Энн Саммерс»
[32] на северо-западе страны.
Ну и, наконец, тройку замыкал Марк. Он всегда был просто Марк. Не потому что слыл скучным неинтересным человеком. Благодушный и исключительно верный товарищ, он для всех был другом. У Марка находилось время для каждого, и Эрика знала, что именно ему она обязана тем, что у нее так много друзей. Он скрадывал ее ершистость, смягчал ее жесткость, а она, в свою очередь, учила его не принимать все подряд близко к сердцу.
