– Мы поймаем его, – ответила Эйвери. – Все будет хорошо. Ты в безопасности.
– Что мы сейчас делаем? – поинтересовался Томпсон.
– Как далеко ты зашел со списком студентов, обучавшихся у профессора Уилльямс? – спросила Блэк.
– К концу дня мне должны прислать все данные.
– А что с книжными магазинами?
– Все готово. Лавка Венмеер предоставила мне двенадцать имен. Второй магазин выдал двадцать два. Около половины составляют женщины.
– Итак, у нас около шестнадцати или семнадцати имен, среди которых может проскочить убийца. Он определенно приходил сюда. Кто-то должен был видеть его. Если мы получим хоть какое-то описание, то это здорово сузит поиск.
– Сколько конспиративных квартир у нас сейчас есть в наличии? – обратилась Эйвери к Коннелли.
– Прямо сейчас? Возможно, две.
– Можем отправить Роуз туда?
– Конечно, – ответил он. – Я все устрою.
– Конспиративная квартира? – забеспокоилась Роуз.
– Ты не останешься здесь, – резко сказала Блэк. – Ни в коем случае.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Конспиративная квартира находилась в элитном районе Бикон Хилл. Эйвери вела машину с Роуз, Коннели ехал впереди, указывая путь. Роуз жаловалась всю дорогу.
– Не могу поверить, что это происходит.
– Это для твоей же защиты, – настаивала Эйвери.
– Все из-за тебя, – злобно сказала Роуз. – Именно ты причина всего, что происходит. Почему бы тебе просто не исчезнуть из моей жизни? Ты всегда все портишь.
Эйвери начинала злиться.
– Хватит, – отрезала она. – Ты моя дочь. Я забочусь о тебе, я оплачиваю твой колледж и я пытаюсь сохранить тебе жизнь.
– Мне не нужны твои деньги! – выкрикнула Роуз в ответ. – Я могу получать стипендию. Ты вообще мне не нужна! Когда ты хоть что-то для меня делала? А? Когда?!
– Прямо сейчас! – заорала Эйвери. – Я здесь прямо сейчас! Знаю, что из меня получилась дерьмовая мать, – продолжила она, понизив голос. – Я устала выслушивать это. Знаю, я подставляла тебя сотни раз и последний был буквально на этой неделе. Извини. Сколько раз я должна повторить, что мне жаль? – Эйвери начала кричать сквозь слезы. – Потому что мне действительно очень плохо от всего этого! Но я такая, какая есть. И я пытаюсь быть лучше, клянусь, но я такая, какая есть! Либо попытайся принять меня, либо оставь в покое и иди вперед, оборвем все ниточки, которые нас связывают. Вполне возможно, что это последний раз, когда ты видишь меня. Сейчас ты едешь в эту квартиру и останешься там, пока я не поймаю этого парня. Если тебе это не нравится, то я арестую тебя и посажу за решетку в А1.
Наступила тишина.
Эйвери взглянула в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за ними не следят. Убийца был повсюду, он вторгся в ее жизнь, сделав смелый шаг против ее дочери, и Эйвери не понимала как. Теперь он стал еще более значимым.
– Что мне делать в пустом доме? – пожаловалась Роуз. – Ты же не дала мне ни компьютер, ни телефон.
– У тебя есть книги, – ответила Эйвери. – Я отправлю кого-нибудь принести тебе задания. Компьютеры и телефоны легко отследить. Тебе надо исчезнуть на какое-то время. Это единственный способ, при котором я буду уверена, что ты в безопасности.
– Почему у меня нет настоящей матери, – прошептала Роуз, глядя в окно.
Эти слова глубоко ранили. На глаза Эйвери навернулись слезы и она прикусила губу, чтобы не дать им пролиться. Ей тяжело было даже представить собственную мать: эта женщина всегда была пьяна, редко рядом и постоянно агрессивна.
«Неужели ты такая же? – спросила она себя. – Нет. Ты ни капли не похожа. Вероятно, ты не лучшая мать, но ты здесь и ты стараешься».
– Прими меня такой, какая я есть или прекрати со мной разговаривать, – прошептала Эйвери. – У тебя только два варианта, потому что я настоящая мать.
Коннелли сбавил скорость в районе тенистой, усаженной деревьями улочки, вдоль которой простилались блочные здания. Одно из них сохранилось чуть хуже остальных. К нему вела лестница и висела камера, отслеживающая посетителей. Дилан припарковался, вышел из машины и огляделся. Он снял ключи с ремня и махнул Эйвери.
– Приехали, – сказала она. – Иди за мной и не поднимай голову.
Коннелли воспользовался двумя ключами для трех замков.
Они вошли внутрь огромного пустого одноэтажного дома. Плотные темно-бордовые шторы закрывали окна. Полы были деревянные, без какого-либо настила. В гостиной стоял телевизор и диван. На кухне была плита и микроволновая печь. В холодильнике стояли замороженные обеды и безалкогольные напитки. Также были две спальни, в которых из мебели стояли лишь кровати с тумбочками. В бельевом шкафу были чистые простыни и подушки. За окном виднелся небольшой садик, заросший травой.
Коннелли проверил все – комнаты, шкафы, ванные комнаты, замки на окнах и на двери в сад.
– Здесь ты будешь в безопасности, – сказал он. – Если потерпишь пару часов, я могу прислать кого-нибудь вечером, чтобы тебе не было совсем скучно. Дом полностью укомплектован. Камеры висят на каждом углу, кроме ванной комнаты. Захочешь побыть одна, иди туда. Входная и задняя двери оборудованы сложными двойными замками. Скрытые камеры также расположены вдоль улицы по обеим сторонам здания. Никто не сможет проникнуть сюда. Обещаю.
– Отлично, – проворчала Роуз. – Спасибо.
– Вот ключи, – обратился он к Эйвери. – Я сейчас поеду обратно в общежитие и проверю, смогли ли парни обнаружить что-то новое. Когда будешь готова, подъезжай.
– Спасибо, – ответила Блэк. – За все.
Коннелли кивнул и вышел.
Они остались наедине с дочерью, словно чужаки. Роуз повернулась спиной к кухне. Она провела пальцем по стойке и застонала, увидев толстый слой пыли. Эйвери вздохнула и огляделась.
– У тебя есть телевизор и еда. Нужно что-нибудь еще?
Роуз покачала головой.
– Тогда ладно, – повернулась она, чтобы уйти, – я возвращаюсь в университет.
– Подожди, – пробормотала Роуз. – Мне очень жаль за то, что я сказала в машине. Это не так. Я все еще злюсь. Это просто… Все не так.
Эйвери обняла дочь:
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Мне жаль, что я постоянно подставляю тебя.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Эйвери была удивлена тому, сколько всего произошло за время ее отсутствия. В комнате Роуз находились две ее соседки, Томпсон, Фаген, Коннелли и некто, вроде художника, кого Эйвери никогда не встречала ранее. Слесарь уже работал с дверью.
– Просветите меня, – прошептала Эйвери Коннелли.
