— Убедительный аргумент. Но не нужно быть таким чертовски благородным. По сравнению с тобой я чувствую себя просто плаксивым ребенком. — Ей удалось слабо улыбнуться сквозь выступившие на глазах слезы.
— Кто нас будет сравнивать, сестренка? Да и вообще, после того как у меня вылезут все волосы и я выблюю половину своих внутренностей, вряд ли я буду чувствовать себя таким уж благородным.
— Ручаюсь, что ты и лысый будешь выглядеть замечательно.
— О, ты должна это помнить! Ведь на всех детских фотографиях я был лысым.
Так они и стояли, думая о причудливых особенностях своих судеб. У Вона еще никогда не было такого острого ощущения близости к сестре, как сейчас. И он сомневался, что смог бы испытывать столь же глубокое, не требующее слов чувство к своей жене. Неожиданно для себя он пожалел, что не любил ни одну из своих подружек до такой степени, чтобы жениться на ней. Теперь, как ему казалось, он понял, в чем заключалась привлекательность брака: для того, кто уйдет первым, это означало, что в конце рядом с ним будут близкие.
— Не думай, что тебе удастся от меня избавиться, — после паузы сказала Лайла. — Я буду приезжать к тебе так часто, что успею надоесть, и тебя еще будет тошнить от одного моего вида.
— Я на это очень рассчитываю, можешь мне поверить, — ответил Вон.
— Ладно. Теперь, когда с этим вопросом покончено, чем бы ты хотел заняться? В нашем распоряжении весь остаток дня. — Она произнесла это нарочито бодрым голосом, решив не позволить всему этому испортить их долгожданную встречу. — Мы можем пойти погулять или просто остаться здесь. На твое усмотрение.
— Честно? Чего бы мне действительно сейчас хотелось, так это поспать. — Вон с трудом сдерживал зевоту.
— Ни слова больше. — Лайла взяла его за руку и повела через холл в комнату для гостей, как могла бы вести сонного ребенка. Пока она опускала жалюзи, он снял туфли и, как только вытянулся на кровати, мгновенно погрузился в дремоту. — «Мой малыш засыпает, пусть клопы его не кусают», — прошептала она слова детской колыбельной, укрывая брата одеялом, а затем наклонилась к нему и нежно поцеловала в щеку.
Уже сквозь сон Вон успел подумать, что клопы — последняя из всех его забот.
6
— Здесь ты найдешь все, что тебе потребуется. — Абигейл провела ее в прачечную и жестом указала на большой стеллаж у стены, на котором стояло множество разных моющих средств. С противоположной стороны за раздвижной дверью находилась закрытая ниша, своего рода кладовка со стоявшими там щетками, швабрами, пылесосом и еще какой-то техникой, смутно напоминавшей Лайле что-то, используемое, вероятно, на производстве. Абигейл перехватила ее недоуменный взгляд и пояснила: — Машина для натирки полов. Дважды в год я провожу капитальную чистку ковров и натираю полы воском. А это просто для поддержания блеска пола во все остальное время, то есть в промежутке между этими мероприятиями.
В промежутке. «Что ж, ее слова очень точно описывают мое теперешнее положение», — с горечью подумала Лайла. Она находилась в подвешенном состоянии между оборванным концом своей прошлой жизни и ждавшей ее впереди жизнью новой, возможно непредсказуемой и многотрудной. Но при этом Лайла, конечно, надеялась, что ей не придется до конца своих дней стирать чье-то грязное белье! В особенности из-за того, что, как она подозревала, у Абигейл были другие, более темные причины, чтобы взять ее на работу. Правда, Лайлу пугала мысль о том, как долго будет тлеть в ее душе обида, напоминавшая подземный пожар, который, как известно, может длиться десятилетиями.
Лайла провела свой последний уик-энд в Нью-Йорке, занимаясь тем, что упаковывала немногочисленные оставшиеся пожитки и распродавала большинство из того, что находилось в кладовой ячейке. Все ее вещи были втиснуты в «таурус», который сейчас был припаркован возле гаража. В голову опять просочилась шальная мысль: «Я по-прежнему могу отказаться. Еще не поздно». Но суровая реальность расставила все по своим местам. Куда она пойдет? Что будет делать? К тому же вскоре к ней присоединится Нил. Так что альтернативы действительно нет. Похоже, она сможет уйти лишь в том случае, если Абигейл сама ее уволит.
— Когда у тебя что-то закончится, — продолжала Абигейл тем же твердым деловым тоном, каким она обычно говорила с младшим персоналом, — ты можешь купить это в местном магазине. Вот здесь я держу деньги на мелкие расходы, чтобы они были под рукой. — Она выдвинула ящик шкафа и показала ей коробочку, забитую мелкими купюрами и монетами. — Для покупки продуктов ты будешь пользоваться нашим счетом в «Л’Эписери»
[46], — сказала она, имея в виду супермаркет продовольственных деликатесов в городе. — Думаю, что это пока, практически, все. Какие-нибудь вопросы?
«Всего один, — подумала Лайла. — Тебе действительно так нравится эта ситуация или мне только кажется?» Абигейл явно хотела заставить Лайлу пожалеть о том, что она в свое время сделала, и у нее для этого, несомненно, найдется множество разных способов.
Они вместе обошли весь дом снизу доверху. Абигейл показывала ей, где что находится, и объясняла, что от нее будет требоваться, — например, меню обедов на неделю вперед, которые Лайла будет готовить, а также разные другие обязанности помимо приготовления еды, в том числе уборка, покупки в магазине, выполнение мелких поручений.
Голова у Лайлы шла кругом, но она постаралась ответить с достаточной долей уверенности:
— Думаю, что я со всем справлюсь.
— Ладно, тогда я тебя оставляю. — Абигейл взглянула на часы. Было рано, муж и дочь еще не проснулись, но она уже уезжала на работу и была одета с иголочки — пиджак от Донны Каран поверх тонкой шелковой блузки, шерстяная юбка до середины икр, кожаные сапоги на высоких каблуках. Нитка крупных янтарных бусин придавала идеальный деловой оттенок ее внешнему виду, который без этого смотрелся несколько скомпилированно.
Они прошли по коридору обратно в кухню, где пробивавшиеся через окна утренние лучи широкими полосами ложились на выложенный терракотовой плиткой пол. Над разделочным столом, на подвесных полках, блестели своими медными боками кастрюли и сковородки. Рядом с профессиональной плитой «Гарланд», на безупречно чистой гранитной стойке, были выложены разные продукты — коробка яиц, масло, английские кексы, пакет отборного кубинского кофе в зернах (такой можно было купить, только сделав заказ по почте, как было сказано Лайле; подобные покупки также входили в круг ее обязанностей), — напомнившие ей, что она должна приготовить завтрак для мужа и дочери Абигейл, когда те наконец появятся здесь, что, в принципе, могло произойти в любой момент.
Лайла попыталась представить их первую встречу. Единственным обитателем дома, которого она видела до сих пор кроме Абигейл, был пес. Он, по крайней мере, вел себя с ней дружелюбно. Не успела Лайла подумать о нем, как Брюстер подскочил к ней и, подпрыгнув вверх, подарил ей свой большой и мокрый поцелуй. Абигейл хотела было выругать его, но промолчала.
