– В постель нагадит? – под общий смех предположил Свистунов.
– Все бы вам шутить, мичман, – насупился Канчеялов. – Вы бы лучше усвоили вот что: никаких особенных предрассудков насчет святости человеческой жизни у японцев нет и никогда не было. Особенно это касается жизни простолюдина или варвара. Запомните, мы для японцев варвары, господа. Пусть уважаемые, пусть охраняемые, пусть гости микадо – это японский император, – но варвары. Грубые, не знающие настоящей культуры и, простите, грязные. Снести такому голову – а почему бы, собственно, и нет? С точки зрения японца, конечно.
В кают-компании задвигались, заговорили все разом:
– В каком смысле – грязные?
– В прямом. Моемся не в кипятке и, простите, пахнем.
– Однако!..
– Это мы-то варвары? А они тогда кто?
– Коты, как и было сказано. Кот – животное чистоплотное. С его точки зрения, всякий, кто не кот – варвар. Ха-ха.
– Ну знаете, на помойках живут такие коты, что…
– Бывают. Но грязный кот сам себе противен.
– Вот еще – коты они! Макаки желтозадые да еще наглецы вдобавок!
– Господа, господа…
– А почему они жизнь ни во что не ставят? Они ведь, кажется, буддисты?
– Не только. Еще и язычники. В душе каждого японца вполне гармонично сочетаются буддийские правила, сильно, впрочем, извращенные, и языческие предрассудки. Но вы не беспокойтесь – без причины они людей не режут. Напротив, удивительно вежливые люди. Хотя это сплошное притворство.
– Как это?
– Улыбаются, кланяются низко. Речи «по случаю» у них цветистые, поэтические и весьма образные. Пока японец доберется до сути дела, он десять раз вспомнит тигра, столько же дракона да еще приплетет цветок лотоса или ветку японской вишни. Но в душе – коты. Вот самураи – это японские дворяне – те тигры.
– Так в книжке написано? – заинтересовался Батеньков.
– Нет, такое заключение я сам вывел. Да вы прочтите, интересно будет сравнить наши впечатления.
– Благодарю покорно! Переводить с португальского на испанский, с испанского на русский… Да еще не врет ли автор?
– А чем они питаются? – неожиданно проявил интерес к не свойственной ему тематике Гжатский. Впрочем, возможно, технический гений как раз обдумывал проблему топлива для воздухолетательных машин и вопрос о еде задал машинально.
– Мышами! – хохотнул Свистунов.
– Господин мичман, извольте замолчать, – рассердился наконец Пыхачев. – А вы, Андрей Самсонович, продолжайте, не обращайте внимания.
Канчеялов слегка поклонился и с довольным видом пригладил усы.
– Вы не поверите, господа: японцы питаются преимущественно клейким рисом. Лепят из него колобки и макают их в черный соус из сои. Иногда добавят к колобку маленький кусочек рыбы или моллюска. Кто победнее, тот обходится без рыбы, да и без соуса. Совсем нищие едят просяную кашу и по случаю овощи.
– Однако… Вынослив человек!
– Это еще не все. Сушеные и маринованные водоросли, всевозможная рыба, даже ядовитая, медузы…
– Неужели медуз едят? Вот пакость!
– И сырую рыбу тонкими ломтиками. Называется сасими. Едят также некоторых насекомых, например кузнечиков.
– Тьфу!
– А хлеб?
– Пекут, но мало. Так же мало едят мяса. С пастбищами для скота в Японии трудно – сплошь рисовые заливные поля, от которых воняет, потому что удобряют их тем, о чем в приличном обществе говорить не принято. Японские крестьяне целыми днями не вылезают из этой жижи.
Батеньков сделал движение кадыком. Молодые мичманы покатились со смеху.
– Нехристи, что с них взять. – Отец Варфоломей густо откашлялся. – Однако премерзостно. Неужели среди тех заблудших душ нет христиан?
– Почему же нет? Европейцы.
– А местные?
– Теперь практически нет, а раньше были, – пояснил Канчеялов. – Лет триста назад сиогун Хидэясу Нобугава сломил сопротивление даймиосов – это японские удельные князья – и объединил страну политически. Потом объединил и духовно, перебив без пощады тех христиан, которые оказались тверды в вере. Потом вообще закрыл Японию для всех иностранцев, исключая китайцев и корейцев. Впоследствии голландцы добились от японского правительства привилегии основать торговую факторию, и уже сравнительно недавно, всего лет шестьдесят назад, европейские торговые суда получили право захода в порт Нагасаки. Заветы старины – это, конечно, неплохо, но без внешней торговли японцам никак не обойтись. И, наконец, всего пять лет назад во главе Японии встал император, сместив потерявшего реальную власть сиогуна…
– Ну, это-то мы знаем из газет, – не совсем вежливо перебил Фаленберг. – Нам бы узнать побольше об обычаях японского народа…
Канчеялов беспомощно развел руками.
– Быть может, позже? Мне еще переводить и переводить. Закончу – сделаю обстоятельный доклад.
– Ну хоть какие-нибудь детали! – взмолился Завалишин. – Не хочется ведь показаться дикарем.
– Покажетесь, не сомневайтесь. Автор уверяет, будто Японию можно изучать всю жизнь и все равно не понять до конца. Я начинаю думать, что он прав… Ну ладно… Например. Что нужно, чтобы избавить жилье от злых духов?
Корнилович и Свистунов захихикали.
– Повесить в красном углу икону, – сказал Батеньков. – А не поможет, так пригласить попа освятить помещение.
– Это вы так считаете. А японец разбросает по всему дому сухие бобы и тем решит проблему.
– Н-да, – молвил Канчеялов. – Не знаю, убегут ли от бобов злые духи, но мыши прибегут, это точно.
– Вот мы и имеем пример сведения сложной проблемы к простой, – улыбнулся Гжатский. – С мышами, наверное, легче справиться, чем с духами?
– Котам, конечно, легче.
– Дальше, дальше! Тише, господа!
– Гм… Еще все без исключения японцы любят созерцать… Впрочем, виноват, исключение, наверное, имеется – слепые…
– Созерцать что?
– Что угодно: цветущую вишню, первый снег, гору Фудзи, пруд с кувшинками, какую-нибудь особенно кривую сосну, цаплю в полете, камни, изменчивость морских волн и облаков, луну… Кстати, забавная деталь: наиболее подходящим местом, чтобы любоваться луной, японцы считают уборную.
После секундной оторопи захохотали все. Отец Варфоломей, взрыкивая тяжелым басом, утирал рукавом рясы слезящиеся от смеха глаза.
– У кого запор, тот может даже и повыть на луну, – вставил Свистунов.
Пыхачев не в силах произнести ни слова, только руками на него замахал.
Не смеялся один Гжатский – морщил лоб и даже задал вопрос о конструкции японских отхожих мест. Без стен и крыш они, что ли?
