«Кто-то из вас думал, что будет по-другому?»
«Хорошая работа, Мак, – сказал Казенс. – Хорошо, что меня вывела из игры ты, а не один из этих придурков».
«Спасибо», – ответила Макензи.
«Не хочу показаться старым пердуном, – заметил Брайерс, – но сейчас уже почти час ночи. Идите домой и отдохните. Вы все. Не приходите на выпускной измотанные и уставшие».
Макензи снова волной накрыло счастье. Рядом были друзья – люди, которых она смогла узнать достаточно хорошо после возвращения к более или менее нормальной жизни, когда небольшой эксперимент МакГрата подошёл к концу девять недель назад.
Завтра они выпускаются из Академии, и, если всё пойдёт по плану, уже на следующей неделе получат удостоверение агента. Пока Гарри, Казенс и Шон даже не мечтали, что начнут карьеру с громких дел, Макензи с нетерпением ожидала предстоящей работы, в частности, времени, когда она присоединится к специальной группе агентов, о которой МакГрат говорил после завершения дела, над которым ей повезло поработать. Она до сих пор не знала, чем именно будет заниматься, но всё равно была очень взволнована.
Они разошлись, и каждый пошёл в свою сторону. Именно тогда Макензи почувствовала то, что не чувствовала уже давно. Она знала, что её ждёт прекрасное будущее, и что до него было рукой подать. Впервые за очень долгое время она знала, что отлично контролирует свою жизнь и то направление, в котором та движется.
***
Макензи смотрела на синяк на груди Гарри, отлично понимая, что должна сейчас испытывать сострадание, но не в силах сдержаться от смеха. Место, в которое угодил выпущенный ею шарик с краской, было огненно-красным, и раздражение распространилось на несколько сантиметров во все стороны. По виду синяк напоминал пчелиный укус, но Макензи знала, что он болел намного сильнее, чем болел бы укус.
Они стояли на кухне. Она завернула пакетик со льдом в кухонное полотенце и передала его Гарри. Он смешно прижал его к телу. Было очевидно, что он был одновременно смущён и тронут тем, что она позвала его к себе, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.
«Прости, – искренне сказала Макензи. – Давай на выигранные деньги я угощу тебя кофе».
«Кофе должен быть чертовски хорош», – ответил Гарри. Он отнял лёд от груди и, сморщившись, посмотрел на синяк.
Макензи смотрела на него, понимая, что пусть Гарри и был у неё дома больше дюжины раз, и иногда они целовались, он никогда прежде не оказывался в её квартире без рубашки. Кроме этого, впервые после расставания с Заком полураздетый мужчина находился от неё так близко. Возможно, дело было в адреналине, бурлящем в крови после победы, или в завтрашнем выпускном, но ей нравилось то, что происходит.
Она подошла ближе и положила руку на здоровую часть груди Гарри, там, где было сердце. «Ещё болит?» – спросила Макензи, делая шаг вперёд.
«Сейчас уже нет», – нервно улыбаясь, ответил Гарри.
Она медленно провела рукой по коже и осторожно коснулась места, где был синяк. Потом, действуя исключительно на инстинкте, который она давно забыла, заменив скукой и обязанностью, она наклонилась и поцеловала синяк. Макензи почувствовала, как Гарри мгновенно напрягся. Она положила руку ему на талию и потянула ближе к себе. Она поцеловала его в ключицу, потом в основание плеча, потом в шею. Он вздохнул и прижал её ещё ближе к себе.
Такое происходило с ними уже не в первый раз. Они целовали друг друга, пока кто-то из них не понимал, что последует дальше. В предыдущие четыре раза казалось, что ими овладевала какая-то неведомая сила, и то, что с ними происходило, было неожиданно и незапланированно.
Меньше чем через десять секунд Гарри слегка прижал Макензи к кухонному столу. Правой рукой он гладил её грудь, а левая забралась под юбку. Сердце Макензи неистово билось в груди, и каждая мышца в теле кричала о том, что она его хочет, и что она готова.
Пару раз они заходили достаточно далеко, но оба раза всё завершалось, не успев начаться, и всё из-за Макензи. В первый раз она отстранилась в тот момент, когда Гарри начал лихорадочно расстёгивать пуговицу на её брюках. Во второй раз он был достаточно пьян, а она – трезвой, как стёклышко. Ни один из них не говорил об этом вслух, но подобная нерешительность была вызвана взаимным уважением и неуверенностью в будущем. Кроме того, Гарри слишком много значил для Макензи, чтобы она использовала его исключительно для удовлетворения физиологических потребностей. Он нравился её всё больше и больше, но секс для неё всегда был чем-то очень личным. До Зака в её жизни были всего двое мужчин, и отношения с одним из них свелись скорее к насилию, чем к сексу по взаимному желанию.
Об этом она думала, целуя Гарри. Макензи вдруг поняла, что её руки уже давно спустились ниже его груди. Гарри тоже это заметил: он снова напрягся и сделал глубокий вдох.
Макензи неожиданно отняла руки и отодвинулась. Она уставилась в пол, боясь увидеть разочарование в глазах Гарри.
«Постой, – сказала она. – Гарри… прости… я не могу…»
«Я понимаю, – немного разочарованно ответил он. – Я знаю, что…»
Макензи сделала глубокий вдох и отошла в сторону. Она отвернулась, не в силах выносить смятение и разочарование, которые читались в его взгляде: «Мы не можем. Я не могу. Прости».
«Всё в порядке, – всё ещё взволнованно сказал он. – Завтра важный день, и уже поздно. Поэтому я лучше пойду, пока не до конца осознал, что ты снова меня отшила».
Макензи повернулась к нему лицом и кивнула. Его колкое замечание её не обидело. В какой-то степени она его заслужила.
«Так будет лучше», – добавила она.
Гарри натянул рубашку, испачканную краской, и медленно направился к двери. «Сегодня ты себя отлично показала, – выходя, добавил он. – Никто не сомневался в том, что ты победишь».
«Спасибо, – безучастно ответила Макензи. – Гарри… мне, правда, жаль. Я не понимаю, что меня останавливает».
Он пожал плечами и открыл дверь. «Всё нормально, – сказал Гарри. – Просто я не думаю, что меня надолго хватит».
«Я понимаю», – с горечью ответила Макензи.
«Спокойной ночи, Мак».
Он закрыл дверь, и Макензи осталась одна. Она стояла на кухне и смотрела на часы. Было 1:15 ночи, но она совсем не устала. Наверное, игра в Хоганс-Элли вызвала слишком большой выброс адреналина.
Она всё же легла спать, но провела большую часть ночи, ворочаясь с боку на бок. В полузабытье ей снились сны, которые она не могла запомнить, но знала, что в каждом из них видела лицо отца. Он улыбался и гордился тем, чего она добилась, тем, что завтра она выпускалась из Академии.
Помимо его улыбки во всех снах присутствовало ещё кое-что, то, к чему она уже привыкла, и что видела всегда, как только выключался свет, и приходило время сна: взгляд его мёртвых глаз и кровь.
ГЛАВА ВТОРАЯ
И хотя Макензи поставила будильник на восемь часов утра, разбудил её виброзвонок телефона в 6:45. Она проснулась, недовольно кряхтя. «Если это звонит Гарри, чтобы извиниться за то, что он даже не сделал, я его убью», – подумала она. Спросонья она взяла телефон и посмотрела на дисплей полузакрытыми глазами.
