«Ты права, – сказал он. – А для того, кому две недели назад пришли документы о разводе?»
«Мне жаль это слышать», – искренне сказала Макензи.
«Поначалу мне тоже было жаль. И мне хотелось бы тебе об этом рассказать. Нет, это ложь. Я просто ищу повод, чтобы пригласить тебя выпить».
«Желания выпить было бы достаточно».
«Наверное, так. Так что скажешь?»
«Скажу, что не против. Но не сейчас. Сейчас я очень занята. Мне нужно завершить дело по «Литтл Хилл», а ещё убийство в Небраске…»
Эллингтон поднял руки вверх, притворяясь, что сдаётся, и сделал пару шагов назад: «Больше ни слова. Я всё понимаю. Моё предложение остаётся в силе. Позвони, когда захочешь им воспользоваться».
Произнеся эти слова, он ушёл. Макензи не хотелось себе в этом признаваться, но она бы предпочла, чтобы он остался. Она нормально воспринимала их взаимное добродушное подшучивание и… казалось, что оно может стать началом чего-то большего.
Она вернулась за свой стол и снова уставилась на фотографию визитной карточки. Она понимала, что должна думать об убийствах в «Литтл Хилл». Ей казалось, что она что-то упускает… и подсказка находится прямо перед носом – подсказка настолько очевидная, что она её не замечает.
Ей было сложно списать со счетов визитку с именем отца на обороте. Кто-то написал его имя там специально. Но кто это сделал? И если уж на то пошло, то кто мог знать его имя и то, как его убили?
«Например, мама», – подумала она.
Макензи отвела взгляд от папок и бумаг. Она отодвинула всё, что касалось убийства в Небраске, в сторону и начала быстро листать документы и фотографии по делу в парке «Литтл Хилл». Она ещё раз взглянула на места, где были обнаружены жертвы, заметив, что они находились довольно далеко друг от друга. Она раскрыла карту местности и провела пальцем от одного места к другому.
Как и с визитной карточкой двадцатилетней давности, ей казалось, что подсказка скрывалась где-то на поверхности… ожидая, когда Макензи её найдёт.
Она не могла её увидеть, и это сводило с ума.
Она резко захлопнула папку и открыла телефонную книгу Бюро. У неё появилась мысль, как вытащить из себя больше информации, но эта идея ничего хорошего не сулила. Находясь в Небраске, она вспомнила то, что, как ей казалось, она похоронила навсегда. Она переступила невидимую черту во мрак. Подобное нередко случалось с ней в подростковом возрасте. Тогда она начинала проявлять признаки агрессии и смятения, пару раз устроив истерику.
Макензи боялась, что чтобы найти то, что ищет, ей нужно было снова погрузиться во мрак.
В справочнике она нашла нужные телефоны и позвонила по ним, вдруг осознав, что искренне желает узнать больше об озлобленности и враждебности, которые заставили ей пробить стену в родительском доме два дня назад.
Если быть до конца честной, то ей понравилось ощущение, которое она при этом испытала.
Где-то в глубине души она уже давно хотела испытать его вновь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Макензи оторопела, войдя в кабинет доктора Маделин Голдсмит. Омерзительно вычурный, он, казалось, служил декорацией для какого-нибудь низкосортного сериала, который показывают вечерами по воскресеньям. По приезду в Куантико Макензи два раза встречалась с доктором Голдсмит, потому что в Бюро захотели проверить её профпригодность после знаменитого дела «Страшилы», благодаря которому она и привлекла их внимание.
Макензи посетила два обязательных сеанса, но на этом всё закончилось. Казалось, доктор Голдсмит была на неё за это в обиде, хотя всё же согласилась встретиться с ней в тот же самый день в 3:00 пополудни, через полтора часа после звонка Макензи.
Не желая следовать клише и садиться на кушетку, Макензи стояла у окна и смотрела на Округ Колумбия. Она видела, как группа курсантов Академии выходит из лекционной аудитории, и пыталась вспомнить себя такой. Она закончила учёбу меньше девяти недель назад, а казалось, прошла целая вечность.
«Почему вы так долго ждали, чтобы со мной поговорить, Макензи?» – спросила Голдсмит.
«Не примите на свой счёт, но просто не видела необходимости».
«Вы сказали, что я могу как-то помочь найти подсказку по делу, над которым вы сейчас работаете, верно?»
«Да. Я думаю, что я могу добраться до сути, если мне будут задавать правильные вопросы».
«И вы думаете, что я могу в этом помочь?» – спросила Голдсмит.
«Думаю, что да».
«Связано ли это с вашей способностью проникать в сознание людей, за которыми вы охотитесь? Думаете, если я смогу забраться в ваше сознание и заставлю вас говорить об определённых вещах, вы сможете нечаянно найти нужный ответ?»
«Да», – ответила Макензи, чувствуя себя немного неуютно.
«Хорошо, – сказала Голдсмит. – Это немного необычно для меня, и, как правило, я такими вещами не занимаюсь, но давайте попробуем. Расскажите мне, что вас беспокоит помимо попыток раскрыть дело».
Следующие пятнадцать минут Макензи провела, рассказывая ей об убийстве в «Литтл Хилл» и напряжённых отношениях местной полиции с полицией штата и егерями. Потом она рассказала о незапланированной поездке в Небраску и о том, как та на неё повлияла. Единственное, о чём она умолчала, – это о новости, которую сообщил ей Брайерс. Пока она решила ничего о ней не рассказывать.
«Я хочу начать с момента, когда вы ударили кулаком в стену в той комнате, где умер ваш отец. Почему вы это сделали?»
«Я была подавлена».
«Мне нужны детали, Макензи».
Макензи опустила глаза на ту руку, что пробила стену, и нахмурилась: «Чёртова комната всю жизнь преследовала меня. А когда я стояла там несколько дней назад… Так я хотела сказать, что с меня хватит. Всё кончено. Больше я не позволю ей влиять на мою жизнь».
«Вы действительно покончили с прошлым?»
«Мне бы этого очень хотелось. Я бы хотела так думать». «Не считая подозрений в адрес собственной матери», – добавила она про себя, но не решилась озвучить.
«Вам не кажется, что эта связь между новым делом и делом вашего отца каким-то образом всколыхнула чувство вины, которое, как вы говорили, вы ощущали из-за смерти отца?»
«Нет, вины я не чувствую. Уже давно не чувствую. Я ощутила тьму. Я снова начала в неё погружаться, как тогда, когда была подростком».
«У вас появились тёмные мысли?» – спросила Голдсмит.
«Да, но не только. Это как смотреть на мир через призму негатива и ненависти. Иногда я практикую подобное, пытаясь проникнуть в сознание убийцы, чтобы начать думать, как он. В этом деле у меня это не получается. Что-то в нём не сходится».
«Из-за этого у вас не появляется чувства, что вы никчёмный агент?»
