А значит, нужно принять ее и посмотреть, что еще приготовила для нее судьба.
* * *
Лили Чин казалось, что это она все испортила. Конечно, если бы она сказала кому-то о своих подозрениях, ее бы сразу начали убеждать, что все не так. Но она-то знала!
Она почти подружилась с Мистой – но Миста умерла. Она отправилась искать господина Хорео – и нашла труп. Она была рядом, когда Миста обнаружила тело Дорба. Все винили в этом колдунью, даже прогнали ее. Но вдруг это не магия клана Арбор во всем виновата? Вдруг это какое-то проклятье, которое привязалось к Лили Чин и губит всех, кто с ней рядом?
Лили никогда не сталкивалась с темной магией, но проклятья ведь не спрашивают позволения, когда привязываются к кому-то. Она слышала, что иногда они возникают просто так.
А еще она слышала о том, что Великие Кланы – это мудрые правители, хранители древней силы, которым поручено оберегать равновесие в мире. Прибывшая в Гвирдд Марселлина Арбор казалась именно такой, она нравилась Лили, хотя они ни разу толком не общались. Лили Чин не понимала, почему на нее все так взъелись.
Но теперь она куда-то ушла вместе с письмом, составленным господином Проксом и остальными. Только кому это принесло радость? Да никому! Все жители Гвирдда стали настороженными, пугливыми, с закатом они спешили запереться в своих домах, чтобы не выходить до самого утра. Господин Прокс казался недовольным, хотя он, должно быть, просто тосковал по Мисте. Господин Эйтен грустил и очень странно смотрел на светловолосую девушку, сопровождавшую колдунью. Похоже, он знал, что из-за письма, которое он передал, она скоро уедет, и не хотел этого.
Словом, их теплый, жизнерадостный Гвирдд превратился во что-то странное. Они все тут были похожи на птиц, которые знали, что их гнездо вот-вот будет разорено, но не могли ничего изменить.
Лили Чин винила себя, потому что не умела винить других. Она чувствовала себя одинокой и потерянной. Она прекрасно понимала, что ей тоже лучше сидеть дома, когда темно, но там ей было слишком тоскливо, по своей природе она была созданием ночи, она питалась лунным светом, даже когда не видела его.
Поэтому она продержалась, сколько могла, а потом выбралась на прогулку. Лили Чин пообещала себе, что не пойдет далеко, что пройдется по роще, а потом, может, заглянет в лес, но не тот, где убили Хорео, а в новый, хоть уже высокий. Если господин Прокс прав и в тех смертях виновата колдунья, бояться и вовсе нечего.
Ночное небо успокоило Лили, хотя и не погасило страх в ее душе. Она старалась напомнить себе, что прибыла в этот мир за защитой и покоем. Да, здесь произошло горе, но жизнь продолжается. Она должна ценить каждую минуту, быть благодарной за то, что она еще может прогуливаться по зеленой траве, дышать ароматом цветов, может пересечь луг, подняться к красивому старому дереву на вершине холма и оттуда посмотреть на уснувший мир…
– Лили, стой.
Она уже была на лугу, когда услышала этот голос. Лили Чин понятия не имела, откуда он донесся, но она узнала его. Это был голос Мисты! Впрочем, звучал он странно: как будто доносился из сломанного динамика, делавшего его приглушенным и каким-то металлическим.
Он ведь и не может быть живым. Миста умерла. А Лили Чин, должно быть, послышалось.
– Остановись.
– Не ходи туда.
Снова голос, а с ним и второй!
Миста и господин Лантеус. Они как будто пытались докричаться до нее издалека! Лили Чин растерянно оглянулась по сторонам, но никого рядом с собой не увидела. Она по-прежнему стояла одна на лугу, у самого подножья холма со старым деревом.
– Не верь ублюдку! – прорычал господин Хорео.
Они с Лили почти не разговаривали и друзьями точно не были, но теперь его голос звучал даже громче двух других. А еще она чувствовала тот специфический запах, который всегда окружал его, когда он принимал свою истинную форму. Но если рядом с самим мапингуари вонь была непередаваемой, до слез в глазах, то теперь она казалась легким неприятным запахом, который откуда-то принес ветер.
– Ни шагу дальше, – умоляла Миста.
– Не верь! – требовал Хорео.
– Беги отсюда! – просил ее Лантеус.
– Беги быстрее ветра! – вторил ему Дорб. – Потому что оно – как ветер!
Они говорили одновременно, ниоткуда и вместе с тем со всех сторон сразу. Они были ненастоящими. Они были записями своих собственных голосов. Но как Лили Чин ни старалась, она не могла заглушить их.
Отвлеченная обрушившимся на нее шумом, она не сразу заметила нечто странное – и едва не поплатилась за это.
Дерево на вершине холма начало двигаться. Сначала Лили Чин решила, что это ветер, но очень быстро стало ясно, что ветер на такое просто не способен. Ветви двигались в разных направлениях, то быстрее, то медленнее, а потом – быстрее и медленнее одновременно. Они извивались и казались уже не твердыми, а гибкими, как змеи. Над Гвирддом все еще царила ночь, и на фоне звездного неба дерево смотрелось уже не растением, а чудовищем, вырвавшимся из самой преисподней.
Только теперь Лили Чин вдруг поняла, что на этих холмах деревья сроду не росли.
– Беги! – прошептала Миста.
– Беги! – отчаянно крикнул Дорб.
– Беги! – наставлял ее Лантеус.
– Беги, дура, а то умрешь! – взвыл Хорео.
Но Лили Чин не могла бежать. Парализованная страхом перед этими голосами и извивающимся деревом, она просто застыла на месте, а потом было уже слишком поздно. Ветви-щупальца рванулись к ней, скрутили, потащили вверх, на холм. Они без жалости разрывали ее кожу, от них шел странный жар, и Лили вдруг вспомнила тех, чьи голоса она только что слышала. Однако не таких, какими они были при жизни, нет. Она вспомнила их тела.
Хорео, разорванный на куски, с мордой, превратившейся в дешевую карнавальную маску. Разрезанный белый конь. Голые кости, проглядывающие из кровавой раны. Тело Мисты она не видела – и не хотела видеть, понимала, что с каждым разом становилось только хуже. Лили Чин не хотела присоединяться к ним, становиться еще одним именем на новом кладбище Гвирдда.
Поэтому она собрала остатки сил, рванулась в сторону и в этот момент перевоплотилась. Дерево попыталось ее удержать, и, если бы она была человеком, ему бы удалось. Но там, где только что была миниатюрная девушка в пышной юбочке и белоснежной блузке, теперь отбивался от ветвей большой, с человека размером, белый заяц.
Побег Лили Чин все равно не был простым. Она почувствовала, как острые ветви проникают под ее шубку, пронзают мышцы и тянут, тянут на себя. Но она не остановилась, не поддалась ни боли, ни отчаянию. Она вырвалась, оставив на ветвях солидный кусок своей шкуры, и бросилась прочь, оставляя за собой алый след.
Она понятия не имела, смертельная это рана или нет. Лили Чин думала лишь об одном: она должна бежать изо всех сил, несмотря ни на что. Потому что странное существо, чем бы оно ни было, отказывалось оставлять ее в покое. Оно тянуло к ней ветви, пыталось запутать ее лапы травой и корнями, подбирало лианами камни и швыряло их в белого зайца.
