Их отвлекла энергия, лавиной навалившаяся на зал. Это была не энергия заклинания, она ничего не изменяла в мире, она просто существовала – как существует тень, отбрасываемая человеком. Неуправляемая и не слишком важная спутница своего хозяина. Существо, обладавшее такой энергией, не пыталось их запугать, для него этот уровень власти был естественным, как дыхание. Амиар только что смотрел в глаза Серапису – но не чувствовал ничего подобного.
Дана тоже уловила эту энергию, она подошла ближе, обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. Она неплохо прятала страх, и, пожалуй, могла бы обмануть Аурику, но не Амиара.
– Похоже, большой папочка пожаловал, – еле слышно произнесла она.
– Похоже на то, – кивнул Амиар. – Плутон…
Нигде не говорилось, что Плутон был лидером чудовищ… или что у них вообще был лидер. Но если бы все решала сила, победил бы именно он, клан Мортем сразу предупредил об этом.
Он появился рядом с Аурикой и поднял ее на руки. А ведьма, еще способная сопротивляться, мгновенно прижалась к нему так, будто готова была потерять сознание. Она знала, что спастись сможет только с его помощью.
Он был массивным даже в своем человеческом обличье – двухметровая гора мышц. Волос у него не было, и смуглая золотистая кожа очерчивала бугристый череп. Чертами лица он был чем-то похож на неандертальца – такого, какими их рисовали в учебниках. Но светло-карие глаза оставались мудрыми, проницательными, словно принадлежащими другому существу. В отличие от Сераписа, который в своем личном мирке вырядился в непонятную мантию, Плутон пришел в обычной одежде – черных джинсах и рубашке, словно он собирался не на поле битвы, а на прогулку.
– Мне жаль отнимать у тебя честную победу, Огненный король, но она пока нужна нам, – пророкотал Плутон. Как бы Аурика ни жалась к нему, он даже не смотрел на нее, всем своим видом давая понять, что пришел выполнить работу и не более того.
Амиар знал, что не победит его, не избавившись от клейма. Проблема заключалась в том, что он не был уверен в своей победе даже при использовании полной силы Огненного короля. Он и не представлял, что столько энергии может уместиться в одной незначительной, в общем-то, оболочке. Все великие чудовища были титанами, но Плутон, словно в насмешку подражая своему имени, был отдельной планетой.
– И что теперь? – спросил Амиар. – Займешь ее место?
– Чтобы сразиться с тобой? Это будет мое место, не ее, и да, однажды я займу его. Но не сегодня. До встречи, Огненный король.
Они бы не попытались помешать ему – они с Даной оба знали, что не справятся с ним. Но Плутон решил перестраховаться: он обрушил на них весь Дворец. Не просто стены или колонны, как Аурика. Он уничтожил все, превратил главный храм Сивиллы в бесполезную груду камней, способную лишь давить своим весом любую жизнь.
В этот момент Амиар искренне надеялся, что его союзники покинули здание. Проверить он не мог: ему нужно было спасти себя и Дану. Он окружил их обоих защитной энергией, оставил рядом с ними безопасное пространство и воздух, сделал все, что мог, за отведенные им пару секунд… И все равно они оказались погребены глубоко под землей, в темноте, накрытые горой обломков.
– Его больше нет в Сивилле, – тихо сказала Дана. – Но он использовал не магию ведьм, и я не могла его остановить.
– Тебе не нужно было и пытаться. Пускай уходит, камней у них нет.
– Думаешь, Аурика передала их не ему?
Амиар начинал догадываться, что за портал ведьма открыла в порыве отчаяния.
– Нет, не ему. Кажется, я знаю, где они. Но камни – не главная наша забота сейчас. Мы должны выбраться отсюда, а потом помочь Катиджану… если еще не слишком поздно.
* * *
Катиджан прекрасно понимал, что ситуация давно уже вышла из-под контроля, но вместо страха чувствовал странное, уверенное спокойствие. Он не тешил себя иллюзиями, зная, что существо, беснующееся за ледяной завесой, способно его убить. Значит, так и должно быть. Он не столько осознавал умом, сколько чувствовал: он там, где суждено, именно к этой точке много лет вели запутанные, не всегда предсказуемые пути его жизни. Он должен был попасть в Сивиллу именно сейчас, чтобы стать между Огненным королем и одним из великих чудовищ. Катиджан не знал, куда так торопится Амиар, но это было и не важно. Он уже изучил Огненного короля: если тот согласился уйти с поля боя, бросив там кого-то вместо себя, значит, это действительно важно.
Лед покрылся трещинами, и Катиджан больше не восстанавливал его. Создание такой клетки отнимало гораздо больше сил, чем отняла бы битва, даже если оно дарило временное спокойствие. Нет смысла оттягивать неизбежное, нужно начинать. Поэтому колдун сделал глубокий вдох и отозвал энергию, поддерживавшую лед.
Полупрозрачная завеса мгновенно разлетелась на крупные ледяные глыбы, горячий воздух Сивиллы стал прохладным, морозным даже. А перед Катиджаном теперь стоял Серапис, окруженный черными роями насекомых.
Он не принял звериный облик и все еще оставался человеком – потрепанным, уставшим, злым, и все равно человеком. Это было плохо. Катиджан прекрасно знал, что любое из великих чудовищ может быть убито только после того, как пройдет три звериных перевоплощения. Он не надеялся победить Сераписа, но рассчитывал провести его хотя бы через два лика, прежде чем за дело возьмется Огненный король.
Однако то, что Серапис сохранил свое человеческое тело, означало, что он гораздо сильнее, чем предполагал Катиджан.
Чудовище было в ярости из-за того, что его так бесцеремонно остановили в момент охоты на Огненного короля, но даже так оно не спешило нападать. Серапис окинул Катиджана задумчивым взглядом мутных глаз и криво усмехнулся.
– Инанис. Ну конечно. Ваша поганая порода узнается даже через века.
– Мы умеем производить неизгладимое впечатление, – отозвался Катиджан.
– Я помню твоего предка, он доставил мне особенно много хлопот. И я все не мог понять: почему он кружит надо мной, как одна из моих мух?
Глядя на молодое лицо Сераписа, сложно было поверить, сколько ему лет на самом деле. Но Катиджан не дал себе обмануться, он прекрасно знал, что все слова чудовища – чистая правда. Серапис говорил это не от доброты и не из-за принципиальной честности, он просто знал, что правда способна ударить больнее, чем любая ложь.
– Ну и как, узнал причину? – поинтересовался Катиджан.
Во время их показательно непринужденной беседы он не расслаблялся ни на секунду, пытаясь понять, как лучше нанести первый удар. Главной силой Сераписа в человеческом теле были его насекомые, если уничтожить их всех одним махом, он вынужден будет принять звериное обличье. Знать бы только, как это сделать!
– Узнал, – кивнул Серапис. – Причина была смешной, на самом-то деле! Я в то время создал потрясающую болезнь, заставляющую людей гнить заживо. Я использовал ее и в Сивилле, кстати. Ты видел трупы на улицах? Это все она, моя чума. Но на элементалей она влияет не так сильно, с людьми картинка получается куда приятней: пять-семь дней невероятных мучений и полная агонии и безумия смерть, все как я люблю. Так вот, оказалось, что моя чума уничтожила деревню, где жил юный Инанис. А он, наследник местного колдовского рода, ничего не мог изменить, его спасал лишь собственный иммунитет – но он, деревенский дурак, и слова-то такого не знал!
