Безусловно, Кармаль обдумывал предложение, видя в нём не только заманчивую перспективу, но и опасность. Зная обстановку в стране, он понимал, что руководить государством можно лишь при наличии хорошей военной дубинки. Полагаться на регулярную армию невозможно: только за последние полтора года она подчинялась трём руководителям государства. Вооружённые силы сотрясали мятежи.
Согласившись возглавить правительство Афганистана, Кармаль убедил советское руководство в необходимости присутствия в стране советского воинского контингента — для охраны объектов стратегического назначения и обеспечения безопасности его властных полномочий. Захватить власть оказалось несложно. Кармаль работал послом в Чехословакии и знал, как части воздушно-десантных войск Советской армии приводят к власти нужные правительства. Но вот удержать власть гораздо труднее, и единственный способ это сделать Кармаль увидел в максимальном использовании боевого потенциала советских войск. По его плану, военная машина СССР должна была перемолоть боевые отряды соперников, смести их с политической площадки, а колеблющиеся могли бы примкнуть к его линии.
Вступление советских войск в боевые действия с афганской оппозицией генерал армии В. И. Варенников оценил так: «К сожалению, мы поддались напору со стороны Бабрака Кармаля и позволили втянуть себя в затянувшуюся войну». Валентин Иванович знал, о чём говорил, склоняя голову перед парнями, погибшими в огне афганских событий. Хочется верить, что, спустя много лет, генерал осознал свою ответственность за боевые операции в Афганистане, понял, что они могли быть менее кровавыми, но возможности были упущены.
В афганской оппозиции (и это важная религиозная особенность, которую не учли ни советское руководство, ни советнический аппарат) существовали партии традиционного и фундаментально-радикального ислама. Враждуя между собой, они на определённых условиях объединялись против «шурави» и Кармаля, а затем снова бились друг с другом не на жизнь, а на смерть.
Объединение оппозиционных партий произошло только в мае 1985 года, когда в Пакистане сформировался «Альянс семи». В него вошли четыре радикальные суннитские партии, провозгласившие целью создание в Афганистане исламского государства. «Исламскую партию Афганистана» (ИПА) возглавлял Гульбеддин Хекматияр, имевший тесные связи с ЦРУ, — он получал до 40 % американской помощи вооружённой оппозиции. «Исламским обществом Афганистана» (ИОА) руководил Бурхануддин Раббани, бывший профессор богословия Кабульского университета. «Исламский Союз освобождения Афганистана» (ИСОА) под руководством Абдул Раби Расул Сайяфа получал помощь из Саудовской Аравии и представлял наиболее радикальное исламское течение. «Исламскую партию Афганистана» (ИПА) возглавлял Юнус Халес — единственный из вождей «семёрки», кто участвовал в боях с советскими и правительственными войсками.
Три другие партии «семёрки» относились к суннитским традиционалистским. Они выступали за возвращение Афганистана к дореволюционным формам правления. «Национальный исламский фронт Афганистана» (НИФА) во главе с Саид Ахмад Гилани пользовался авторитетом среди афганских беженцев в Пакистане, из которых формировались отряды для борьбы с советскими и правительственными войсками. «Национальный фронт спасения Афганистана» (НФСА), партия Себгатуллы Моджаддеди, была малочисленной, ратовала за восстановление монархии, возвращение в страну бывшего короля Захир-шаха. Члены партии «Движение исламской революции Афганистана» (ДИРА) и его лидер, религиозный деятель Мухаммед Наби Мухаммади были ближе всего по взглядам к партиям фундаментального толка.
Штаб-квартира «альянса» располагалась в Пешаваре.
Шиитское направление представляли восемь партий — так называемая Шиитская восьмёрка. Влияние «восьмёрки» распространялось на шиитское население Афганистана в приграничных с Ираном провинциях, а также на хазарейцев, проживающих в центре страны и в Кабуле. Партии базировались на территории Ирана и ориентировались на его исламистскую политику. Самыми активными из них были «Корпус стражей», наиболее надёжный союзник Тегерана, выстроенный по образцу иранских «стражей революции», и «Партия победы» («Исламское движение») во главе с шейхом Асиф Мохсини, имевшая сторонников в разных регионах Афганистана. Остальные четыре группировки особого влияния на афганские события не оказывали.
Полевые командиры вооружённых формирований находились со своими отрядами на территории Афганистана. Воюя с советскими войсками, они на выгодных условиях контактировали с правительством Демократической Республики Афганистан, заключали временные соглашения по разным вопросам. Некоторые полевые командиры переходили на сторону правительства, другие ожесточённо сражались, при этом считая себя независимыми от «Альянса семи» и «Шиитской восьмёрки».
Назову наиболее влиятельных из них.
Отряды Ахмад Шах Масуда действовали в долине реки Панджшер, на трассе Хайратон — Кабул, вдоль перевала Саланг и Чарикарской «зелёнки». Они выходили в центральные провинции страны и блокировали Кабул. Отряды Абдул Хака воевали в районе Кабула и близлежащих провинциях, моджахеды Исмаила — на северо-западе Афганистана, в провинциях, граничащих с Туркменией. Джелалутдин вёл бои в горных провинциях на востоке страны. Саид Джагран со своими «борцами за веру» проводил боевые операции в центральных провинциях Афганистана. Саид Мансур (псевдоним Саид Панчо), один из полевых командиров «Исламской партии Афганистана», с отрядами численностью до 1500 человек блокировал район, прилегающий к трассе Доши — Саланг. Базировался в ущельях Вальян, Баджга провинции Баглан. Саид Мухаммад Хасан окончил военное училище в Кабуле, высшее военное училище в СССР, имел звание подполковника афганской армии, воевал с армией ДРА в районе Газни. Фарид противостоял советским и правительственным войскам в провинции Каписа, участвовал в блокировании Кабула. Полевой командир Басир «занял» самую высокогорную провинцию Афганистана — Бадахшан. «Святая троица» — муллы Маланг, Наиб и Мадат — хозяйничали на юге страны в полупустынной и пустынной местности, что не мешало сподвижникам служителей культа совершать дерзкие атаки на советские части.
Внутренние интересы сил афганского сопротивления переплетались с желанием США ослабить позиции СССР на международной арене. При этом американцы смотрели далеко вперёд: престарелая коммунистическая верхушка Советского Союза сходила со сцены, покидала большую политику, и у Америки появился шанс добиться того, чтобы смена внешнеполитического курса оказалась выгодной для неё и её партнёров по НАТО. Мониторинг мнения советских граждан о событиях в Афганистане показал, что общество обеспокоено потоком цинковых гробов. И Америка поняла, в каком направлении действовать: нужно работать на поражение Советского Союза в афганской войне, создавая советским войскам в Афганистане такие условия, чтобы потерь было как можно больше. Тогда недовольство войной и, как следствие, политической властью в СССР усилится, вплоть до прямых протестов в адрес руководства страны. Другими словами, американцы низвергали коммунистические ценности, расшатывали устои советской государственности. Они стремились убить сразу несколько стратегических «зайцев», а именно:
• представить Советский Союз агрессором, тем самым дискредитировав его в глазах мирового сообщества;
