Кругом обман и коррупция, вот что скажу. Гадостно всё и там, и здесь, и вокруг.
Раньше наше жадное ТСЖ сдавало в аренду цокольное помещение под заведение с похвальным и строгим названием «Сакура». Я однажды забежал в это заведение и, не сбавляя темпа, так же высоко подкидывая ноги, не меняя на всякий случай выражения лица, выбежал оттуда прочь сию же секунду. Известного рода оказалась «Сакура».
Теперь я вспоминаю ее с тоской. Рис не вонял на весь дом, рыбу успевали сожрать практически сразу, термически не обрабатывая, прямо из холодильников. Подкисшие водоросли не гнили в чанах под окнами. Наверное, поэтому «Сакура» долго не протянула.
Теперь у нас ресторан грузинской кухни с каким-то гостеприимным и бессмысленным названием.
Ресторан грузинской кухни ишачит на сто восемнадцать процентов, вот что я вам доложу, двадцать пять замесов прогорклого шашлыка в час. Понюхав с недельку ароматы недружественного соседа-агрессора, заткнул все вентиляционные отверстия подушками, газетами, валенками и прочим хламом. Бесполезно. От пальто, в котором я иногда выхожу на улицу, клянчить мелочь у школьников, запах такой силы, что перекрывал аромат «Макдоналдса», который тоже, скажем прямо, не парфюм дю солей. Ярко-коричневая синтетика выходного костюма, в котором я изредка появляюсь на работе, пропиталась шашлычным духом так, что мне перестали верить все. Трудно симулировать брюшной тиф, если от тебя такой духан прёт, будто ты неделю куролесил на выгнутых пальцах под Геленджиком, выплясывая с ножом в зубах замысловатый танец полового влечения.
Завтра решил устроить всеобщий праздник и тревогу. Пройдусь по вдовым соседкам своим. Посмотрю в их раскосые от бухла глазыньки. Поспрашиваю за свою зажатую долю.
А то ведь я и разозлиться могу. И открою такую эскимосскую кулинарию с китовыми кишками и нерпичьим жиром с шикшей и ферментирующими слюнями, что и обо мне Балабанов фильм снимет.
На афише я, весь в липкой крови, буду в провшивевшей кухлянке вырезать ножом глаз у забитого на подъездной площадке моржа.
Клумба
Загадка моей сестры Кейт в том, что только она знает секрет красивой клумбы.
У меня вот очень красивые клумбы. Я несколько ударен по части роз, и клумбы у меня очень эффектные. Они как горящий Версаль. Когда первый этаж уже выгорел, а сверху падают багровые искры и хрусталь из окон. Эффектные.
И я готов орать в небо из-за этого. Потому как только у сестры Кейт может получиться немыслимая, несусветная красота на клумбе с ингредиентами: укроп, сухостой, какие-то три волосины сорняков, капуста и шалфей. Просто лечь на такую клумбу, и тебе пять лет.
Помню, что сначала я пробовал заниматься вредительством. Купил гнома садового. Подбросил этот ужас ей на клумбу. Ну, это ведь садовый гном. Такого вынеси на сцену театра «Метрополитен», и всё, Верди не спасёт, уносите солистку. Поставишь рядом с красивой женщиной такого гнома, и женщина согласится за тобой сразу пойти за гаражи, только «бентли» на сигнализацию поставит. Полезный предмет этот гном при истязании самооценки. Дешевит всё, что в радиусе его опухшего взгляда, в сорок три раза мгновенно. Если новый. Если старый, то женщина сбегает за деньгами.
Гном на клумбе Кейт заиграл так, что я его ударил палкой. Настолько гном преобразился в сторону Майоля.
Приглашение
Меня опять втянули в городскую жизнь. Вытянули обманом из моего дикого логова торопливыми обещаниями секса и десяти блюд из свинины. И ввергли по итогу в тоскливый бетонный ужас.
Не успели знаменосцы водрузить алые штандарты церемонии торжественного моего прибытия по малому палатинскому чину, не успел я пробежаться по мраморным залам, разбрасывая одежду из соболей, как в дверь звонок.
Ах ты ж, думаю, радость какая нечаянная! Так прямо и прошипел в щель для писем и газет, куда я обычно, как вы знаете, лаю, изображая несуществующую собаку…
Конечно же, всё было не так. Чего я вам постоянно вру?!
Не в щель я прошипел, а громово спросил посредством интеркома. У меня такой интерком установили в своё время, что очень громко он спрашивает. У соседа по лестничной площадке такой же громогласный агрегат. Одно время мы с соседом, выпив каждый у себя много вкусного и полезного джина, разговаривали, стоя у своих интеркомов, за жизнь. Очень удобно. Стоишь, упершись могучим лбом в кнопку переговорного устройства, и мычишь про обуявшие тебя тревоги. И сосед подхватывает всё это дело своим звериным воем, перечисляя уже свои прегрешения.
Так мы могли перекликаться гортанным клёкотом очень долго. Эхо до первого этажа долетало, дробясь и переплетаясь. Но потом в подъезд въехали два дизайнера-наркомана, которые услышали однажды наш диалог, возвращаясь после очередного своего пати, и чуть было не уверовали. Один так просто едва не рехнулся окончательно. Потом рассказывал всем, что именно голоса велели ему. Это когда он своего сожителя душил шарфом. Пришлось прекратить. Жалко.
Так вот, спрашиваю я через устройство о цели звонка, а сам разглядываю в монитор звонящих. Такая у меня привычка.
Редко кто решится приходить ко мне без зловещих замыслов. В глубине души я надеюсь, что однажды в дверь позвонит какой-нибудь приятный человек и, немного смущаясь, вручит мне чемодан денег. Пусть даже и по ошибке. Но пока в дверь барабанят с другими целями. Поэтому монитор.
– Мы хотим вручить вам приглашение!
– Повестку, что ль? – хрипло выдыхаю.
– Нет, приглашение на весёлый праздник!
– Вы кто?
– Мы из квартиры № …
– И?
– У нас будет праздник! Приходите! Откройте дверь, и мы вам вручим приглашение!
– Что за праздник? – сухо так интересуюсь.
– У нашего сына будет праздник обрезания!
Тут я немного растерялся. Меня никогда не звали на обрезание. Я вообще считаю, что обрезание трудно назвать радостным праздником. Что-то в этом мероприятии есть для меня лично настораживающее. И потом, что говорить виновнику торжества, с какими поздравительными словами входить в помещение? А если дело дойдёт до тостов? И не надо ли будет на всё это дело смотреть, сидючи в первом ряду? Хлопать в ладоши по итогам?..
Но и отказаться неудобно. Не пойду я на ваш чудесный праздник, потому что я… что?!
Открыл дверь, надеясь, что меня сейчас просто ударят по голове кастетом и без затей ограбят. Ага, дождёсся… Двумя руками принял приглашение и рассыпался в благодарностях.
Ничё, я сейчас пороюсь в своей генетической памяти и такой праздник через неделю отчубучу, всех позову, открыток таких понапишу, таких меток на стенах понаставлю, что всю неделю перед Днём первого оленёнка соседи мои свет не будут по вечерам включать, на сухомятке загнутся, двери начнут замуровывать, готовиться к долгожданному огненному вознесению.
Надо снова мне в поместье съезжать. Там хоть все свои.
