– Согласна. – Огромной ладонью, мокрой от
запотевшей банки кока-колы, Дина стиснула его руку.
Сэнди достал из бумажника бланк чека и
заполнил его.
Затем положил на стол два документа: текст их
соглашения и письмо Дины на имя прокурора.
На то, чтобы подписать оба, потребовалось
меньше десяти минут.
* * *
Кое-какие подвижки происходили и в
Бока-Ратоне. Многие видели, как молоденькая шведка торопливо пошвыряла сумки в
багажник принадлежавшего Арициа “БМВ” и укатила. Было установлено, что
сожительница Бенни добралась до международного аэропорта в Майами и в ожидании
рейса на Франкфурт просидела там около двух часов.
Во Франкфурте ее будут ждать. Станут терпеливо
следить и ждать, когда она совершит ошибку. А потом найдут и самого мистера
Арициа.
Глава 39
Последним официальным актом судьи, который вел
дело, стало незапланированное слушание – в его личном кабинете и в отсутствие
адвоката обвиняемого. Не было там и обвинителя. В архивы суда не поступило
никаких записей об этом слушании. В сопровождении трех охранников Патрик
поднялся по черной лестнице к двери Карла Хаски.
Его честь сидел за рабочим столом без мантии.
Заседаний суда не предвиделось, день мог бы считаться совершенно спокойным,
если бы не одно обстоятельство: утренний арест четырех известных всему городу
юристов. Толпившиеся в коридорах люди многозначительно перешептывались.
Раны Патрика скрывали повязки, а несколько
мешковатый хирургический балахон напоминал окружающим о том, что мистер Лэниган
все еще продолжает лечиться.
Оставшись наедине с Патриком, судья закрыл
дверь на замок и протянул своему гостю бумагу:
– Прочти.
Состоявший всего из трех строк и подписанный
Карлом Хаски рапорт констатировал его отказ от дальнейшего ведения дела “Штат
против Патрика С. Лэнигана”. Документ вступал в силу ровно в полдень, то есть
через час.
– Все утро я проговорил с судьей Трасселом. Он
вышел отсюда минут пять назад.
– Думаешь, он отнесется ко мне непредвзято?
– Трассел будет абсолютно беспристрастен. Я
сказал ему, что, по моему мнению, это будет суд не над убийцей. Мои слова он
воспринял с облегчением.
– Суда вообще не будет, Карл.
Патрик взглянул на прикрепленный к стене
календарь – таким Карл пользовался всегда. Каждый день октября плотно забит
слушаниями и заседаниями, работы хватило бы и на пятерых.
– Компьютера ты себе так и не купил? – спросил
он.
– Хватает того, что стоит у секретарши.
В этом кабинете они познакомились много лет
назад, когда Патрик пришел сюда как адвокат семьи, попавшей в трагическую
автомобильную катастрофу. Ведение дела было поручено Карлу. Суд длился три дня,
после которых они стали друзьями. Присяжные постановили, что виновник трагедии
должен выплатить пострадавшим два миллиона триста тысяч долларов – самую
большую сумму за всю историю судопроизводства на побережье. Фирма Богена
согласилась уладить дело за два миллиона ровно, и треть, как полагается, юристы
оставили себе. После уплаты каких-то долгов и некоторых покупок оставшаяся
сумма была поделена на четверых. В то время Патрик еще не входил в число
партнеров, и они неохотно поощрили его премией в двадцать пять тысяч.
Это было то самое заседание суда, которое
стало звездным часом Кловиса Гудмэна.
Оглядев отставшие от стены обои в углу, Патрик
поднял глаза к потолку, на коричневое пятно от протекшей с крыши воды.
– Неужели в округе нет денег на ремонт? За
последние четыре года твой кабинет ничуть не изменился.
– Мне осталось просидеть в нем всего два
месяца. Плевать.
– Помнишь процесс по делу Гувера? Мой первый
под твоим руководством и самый блестящий?
– Конечно. – Карл положил ноги на стол и
сцепил руки на затылке.
Патрик рассказал ему историю Кловиса Гудмэна.
От начала и почти до конца.
Его неторопливое повествование было прервано
громким стуком в дверь. Принесли обед. Стоявший на пороге служитель держал
картонную коробку, от которой распространялся тонкий аромат. Патрик встал рядом
со столом и наблюдал за тем, как из коробки появился салат из икры и огромные
клешни краба.
– Это от Мэри Мэхони, – объяснил Карл. – Боб
послал вместе с приветом тебе.
Заведение Мэри Мэхони представляло собой нечто
большее, нежели просто оазис для измученных голодом и жаждой судей и адвокатов.
Оно было старейшим на побережье ресторанчиком, славившимся деликатесами и
салатом из икры.
– Передашь ему и мой, – ответил Патрик,
протягивая руку к клешне. – В ближайшее время я думаю поужинать у него.
Ровно в полдень Карл включил втиснутый на
книжную полку маленький телевизор, и оба, не проронив ни слова, просмотрели
репортаж об утренних арестах. Событие никак не комментировалось. Сами юристы,
казалось, потеряли дар речи. Ничего, к удивлению смотревших, не сказал и Морис
Маст. Представители ФБР тоже молчали. Сколь-нибудь значимая информация
отсутствовала. Журналистке, готовившей репортаж, оставалось только фильтровать
слухи.
Тут-то и всплыло имя Патрика. Из каких-то
источников ей стало известно, что аресты стали частью детального расследования
дела мистера Лэнигана. На экране замелькали кадры, запечатлевшие прибытие
Патрика в суд Билокси на первое слушание. Затем появилось простое и честное
лицо ее коллеги. Приглушенным голосом он оповестил зрителей о том, что в данный
момент стоит у двери расположенного в Билокси офиса сенатора Гэрриса Нея,
двоюродного брата Чарлза Богена. В настоящее время сенатор находится в
Куала-Лумпуре с торговой делегацией, визит которой, если окажется успешным,
позволит создать в штате Миссисипи новые рабочие места, правда, заработная
плата будет минимальной. В связи с этим сенатор не имеет возможности сообщить
что-либо о факте ареста. Никто из восьми сотрудников его офиса вообще ни о чем
не слышал и мнение свое высказать не пожелал.
Длился репортаж десять минут.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Патрика Карл.
– Отличный сегодня день. Надеюсь, им хватит
мужества добраться и до сенатора.
– Я слышал, ФБР сняло с тебя все обвинения.
– Да. Вчера мне пришлось дать показания большому
жюри присяжных. С каким удовольствием, Карл, сбросил я с плеч свою тяжкую ношу!
Я же годами носил в себе их тайны.
