Потом отвез Пеппера в Джексон на автобусную
станцию.
Когда стемнело, вытащил Кловиса из
морозильника, усадил перед очагом, чтобы он оттаял, и часов в десять вечера
устроил его в багажнике машины. А еще через час я погиб, умер.
– И никаких угрызений совести?
– А как же! Это было ужасно. Но я принял
решение исчезнуть, Карл, мне пришлось найти какой-то выход. Убить кого-то я не
мог, однако требовался чей-то труп. То, что я делал, имело смысл.
– Логично.
– Когда умер Кловис, надо было трогаться в
путь и мне.
В общем, повезло. Сколько раз все могло пойти
прахом!
– Твое везение еще не закончилось.
– Пока.
Карл взглянул на часы и взял очередную клешню.
– Что из этого я могу рассказать Трасселу?
– Все, кроме имени Кловиса. Прибережем его до
поры.
Глава 40
Патрик расположился в самом конце стола,
поверхность которого перед ним была пуста. Зато адвокат, сидевший справа,
вооружился для предстоявшей битвы двумя папками с документами и стопкой
блокнотов. Слева устроился Т.Д. Пэрриш с тонкой записной книжкой и громоздким
магнитофоном, который Патрик снисходительно позволил использовать для записи.
Никаких помощников или секретарш, однако, поскольку каждому уважающему себя
юристу требуется документальное подтверждение показаний, все сошлись на том,
что магнитофонная лента их устроит.
После того как обвинения федеральных властей
рассеялись в воздухе, задача рассчитаться с Патриком за содеянное легла на
плечи штата. Пэрриш ощущал всю полноту переложенной на него ответственности.
Феды спихнули с себя ответчика для того, чтобы расправиться с сенатором. Однако
у Патрика еще имелись в запасе неожиданные ходы, и уж тут Пэрриш был полностью
в его власти.
– Умышленное убийство можете выбросить из
головы, Терри, – сказал Патрик. Пэрриша так звал почти каждый, однако подобная
фамильярность ответчика, едва знакомого с прокурором, пожалуй, несколько резала
слух. – Я никого не убивал.
– Кто сгорел в машине?
– Человек, умерший за четыре дня до этого.
– Мы его знаем?
– Нет. Никому не известный старик.
– От чего он умер?
– От бремени прожитых лет.
– Где?
– Здесь, в Миссисипи.
Пэрриш задумчиво чертил в записной книжке
квадратики. С поражением фэбээровцев дверь осталась распахнутой настежь. Патрик
вот-вот выйдет через нее без всяких оков или наручников. Казалось, теперь ничто
уже его не остановит.
– Значит, вы сожгли труп?
– Истинная правда.
– Что говорит по этому поводу закон?
Сэнди подтолкнул Пэрришу лист бумаги. Тот
быстро пробежал глазами написанное.
– Извините. Не могу сказать, что сталкиваюсь с
такими вещами ежедневно.
– Тем не менее это все, что у вас есть, Терри,
– бросил Патрик с уверенностью человека, спланировавшего свои действия годы
назад.
Прокурор был убежден в его правоте, но где на
свете найдется юрист, которого легко сломать одной фразой?
– Это пахнет годом тюрьмы, – сказал он. – Год
в Парчмэне пойдет вам на пользу.
– Очень может быть, но в Парчмэн я не поеду.
– А куда вы намереваетесь отправиться?
– Куда-нибудь еще. С билетом первого класса в
кармане.
– Не торопитесь. У нас есть мертвое тело.
– Нет, Терри, у вас нет мертвого тела. Вы не
имеете ни малейшего представления о том, кто был кремирован, а я не скажу вам
этого до тех пор, пока мы не заключим сделку.
– Что за сделка?
– Откажитесь от обвинений. Выбросьте их из
головы.
Мы просто разойдемся по домам.
– Великолепно! Ловят грабителя банка, он
возвращает деньги, мы снимаем с него обвинения и машем на прощание ручкой.
Неплохой козырь для четырех сотен ответчиков, с которыми на сегодняшний день я
имею дело! Уверен, их адвокаты всё поймут правильно.
– Меня абсолютно не интересуют эти четыре
сотни ответчиков, как, собственно, и я их. Мы говорим о конкретном судебном
процессе, Терри, а в нем каждый за себя.
– Но далеко не о каждом кричат все газеты.
– Ага, понял. Вас беспокоит пресса. Когда у
вас перевыборы? В следующем году?
– Я лишен какой бы то ни было предвзятости.
Пресса меня нисколько не волнует.
– Как бы не так. Вы – официальное лицо, и
беспокоиться о прессе – ваша обязанность. Именно поэтому вы должны снять с меня
обвинения. Выиграть вам не дано.
Переживаете по поводу первых страниц? Тогда
представьте на них собственную фотографию – после того как проиграете.
– Член семьи жертвы не выдвигает никаких
обвинений, заметил Сэнди. – Кроме того, эта дама готова обратиться к публике. –
Адвокат помахал в воздухе листком бумаги.
Сказать яснее было невозможно: за нас факты и
представительница семьи, мы ее знаем, а вы – нет.
– В газете это будет смотреться неплохо, –
добавил Патрик. – Родственница жертвы, умоляющая прокурора снять обвинения.
“Сколько вы им заплатили?” – чуть не спросил
Пэрриш, но сдержался. Господь с ними, это не важно. Он вновь начал писать
что-то в записной книжке. Пока мысли прокурора метались в поисках выхода,
слышно было лишь шуршание пленки – магнитофон продолжал записывать.
Пользуясь тем, что противник почти повержен,
Патрик нанес решающий удар.
– Вот что, Терри, – с максимальной
искренностью сказал он, – вы не можете повесить на меня обвинение в убийстве.
Это совершенно ясно. Вы не можете предъявить обвинение в глумлении над трупом,
поскольку не знаете, о чьем трупе идет речь. У вас ничего нет. Проглотить столь
горькую пилюлю трудно, согласен, но факты – упрямая вещь. Приятного здесь мало,
однако, черт побери, ваша работа и не предполагает сплошных наслаждений!
