Плеснув в бокал еще виски, Рэпли исчез в
толпе. Отхлебывая из стакана минеральную воду, Боген беседовал с судьей.
Витрано крутился среди гостей, с важным видом подтверждая или категорически
отрицая услышанное. Хаварек стоял в углу со стареющим репортером судебной
хроники – тот неожиданно обнаружил в своем собеседнике исключительно
остроумного человека.
С приближением вечера количество выпитого
спиртного возрастало. Сплетни сменяли одна другую, надежды росли.
* * *
Патрик стал “новостью номер один” на местной
телестанции, не сообщавшей почти ничего другого. Маст и Пэрриш с обреченным
видом смотрели на десяток микрофонов так, будто иного выбора у них не было. На
входной двери юридической фирмы болталась табличка “Закрыто”, и добиться
каких-либо комментариев не представлялось возможным. Затем последовал весьма
краткий репортаж с кладбища, дополненный риторическим вопросом: “Чья бедная
душа нашла успокоение в могиле?” На экране мелькнули кадры произошедшей
несколько лет назад ужасной автокатастрофы – искореженный и обуглившийся кузов
принадлежавшего Патрику Лэнигану “шевви-блейзера”. Супруга погибшего, ФБР и
шериф хранили молчание. Никто тогда не произнес ни слова, зато репортеры
позволили себе высказывать самые невероятные Догадки.
Новость произвела впечатление разорвавшейся
бомбы в Новом Орлеане, Мобиле, Джексоне и даже Мемфисе. Подхватив ее вечером,
Си-эн-эн в течение часа знакомила с ней страну, прежде чем передать за рубеж.
Захватывающий сюжет!
В Швейцарии было семь утра, когда программу
новостей увидела в своем гостиничном номере Ева. Заснула она после полуночи,
оставив телевизор включенным, и то и дело просыпалась в ожидании вестей о
Патрике. Чувствовала она себя уставшей и запуганной. Ей ужасно хотелось
вернуться домой, но, как она понимала, это было невозможно.
Патрик жив. Он тысячу раз повторял ей, что его
не решатся убить, если все-таки найдут. Впервые она поняла, что все это время
действительно верила ему.
Что он был вынужден рассказать им? Это
беспокоило Еву больше всего.
Серьезно ли он пострадал?
Прошептав краткую молитву, Ева возблагодарила
Бога за то, что Патрик уцелел.
Затем она начала составлять опись.
* * *
Под равнодушным взглядом двух охранников с
помощью Луиса, своего фельдшера-пуэрториканца, Патрик в одних белых армейских
трусах проковылял по коридору. Его ранам, которые не покрывала больше ни
одежда, ни повязки, требовался свежий воздух. Мазь и кислород. Икры и бедра все
еще были весьма чувствительны, в коленях и щиколотках каждый шаг отдавался
легкой дрожью.
Черт возьми, когда же просветлеет голова? Боль
немного проясняла мысли. Одному Господу известно, что за дрянь ему впрыскивали
три последних дня.
Он почти не помнил, как его поймали, – перед
глазами стоял чудовищно густой туман, однако сейчас он начал подниматься. Кровь
выносила из организма растворившиеся химические соединения, и Патрик стал
вспоминать свои нечеловеческие вопли. Много ли он успел прокричать о деньгах?
Облокотившись на подоконник в пустой столовой,
он дождался, пока Луис наполнит стакан соком. Примерно в километре от здания
шумел океан. Рядом – бараки. Похоже, он на какой-то военной базе.
Да, Патрик был вынужден сказать им, что деньги
существуют. Он помнил, как после признания мучения на мгновение прекратились.
Потом, кажется, он потерял сознание – в чувство его привели брызги холодной
воды. Он помнил, какой приятной была вода, однако сделать хотя бы глоток ему не
дали, вновь начав колоть иглой.
Банки. Он чуть было не распрощался с жизнью,
скрывая их названия. В то время как по телу бежал не знавший пощады ток, он
вспоминал, как все это провернул – с момента похищения денег в Объединенном
банке Уэльса на Багамах, через банк на Мальте и до Панамы, где уже никто не в
силах был отыскать их.
Когда его схватили, он не знал, в каком именно
месте находятся деньги. Они все еще существовали, со всеми процентами, как он
наверняка сказал своим мучителям. Это помнилось – еще бы, ведь он твердо
отдавал себе отчет: они знали о краже, знали, что деньги оказались в его
распоряжении и что было невозможно потратить за четыре года девяносто миллионов
долларов. Но теперь Патрик и в самом деле не представлял себе, где они.
Фельдшер протянул Патрику стакан содовой, и он
поблагодарил:
– Обригадо.
“Спасибо” по-португальски. Почему он вдруг
заговорил на этом языке?
Затем был провал в памяти. “Стоп!” – проорал
кто-то невидимый из угла комнаты. Похоже, они решили, что ток Убил его.
Трудно было представить, сколько времени он
провел без сознания. В какое-то мгновение Патрик проснулся в абсолютной
темноте: капли пота, наркотик и безостановочный крик ослепили его. Или на
глазах была повязка? Он вспомнил, как подумал, что ему завязали глаза, решив,
по-видимому, применить что-нибудь новенькое, более действенное. Ампутацию, к
примеру. Ведь он лежал там абсолютно обнаженный.
Еще один укол в руку, и сердце ускорило свой
ритм, он вздрогнул. Вновь рядом Патрик увидел врача с его игрушечным шприцем.
Значит, он опять обрел зрение. “Так у кого же сейчас деньги?” – спросил человек
в белом халате.
Он сделал глоток содовой. Фельдшер возился
чуть в стороне, улыбаясь. То, что происходило с Патриком, его совершенно не
волновало. Внезапно Патрик ощутил, как подступила тошнота, а ведь он почти
ничего не ел. Голова немного кружилась, однако он не хотел садиться, чтобы не
застаивалась кровь – возможно, это поможет соображать. Взгляд его устремился к
горизонту, туда, где едва виднелась рыбацкая лодка.
Требуя назвать банки, ему сделали еще
несколько уколов. Патрик с отчаянием прокричал, что ему ничего не известно.
Тогда к мошонке прицепили электроды, и ощущение боли поднялось на новый
уровень. Затем опять провал в памяти.
Вспомнить последнюю стадию пытки никак не
удавалось. Тело горело огнем. Сама смерть стояла где-то совсем рядом. Он звал
Еву по имени, но вслух ли? Где она сейчас?
Выпустив из руки стакан с содовой, он протянул
руку фельдшеру.
* * *
Дождавшись часа ночи, Стефано вышел из дома и,
сев в машину жены, поехал по темной городской улице. Миновав на перекрестке
фургон с двумя агентами ФБР, махнул им рукой и сбросил скорость, чтобы те
смогли развернуться и последовать за ним. Когда он пересек Арлингтонский мост,
за ним двигались уже две машины.
